Я злой и страшный серый волк...
Название: Испытание страхом
Авторы: Люпи, Moredelven,
Жанр: Angst, Romance, Adult, Slash,BDSM, POV Саша
Рейтинг: NC-17
Размер: макси
Статус: ЗАКОНЧЕН
Предупреждения: СЛЭШ, жестокость, насилие, нецензурная лексика
Пейринг: Николай/Саша, Кирилл, Марина
Размещение: (с)
От автора: Дарю сию главу своему соавтору)) Вот так вот вштырило не по детски сегодня)) Она не бечена, только прочитана пару раз))) *наверняка намек понят* А еще в честь приезда Сашеньки!
З.Ы. Главу так и называю "Испытание страхом" в память о главе "Летние грозы" )))
Часть 1 тут
Часть 2тут
Испытание страхом
Как же приятно просыпаться от легких нежных прикосновений, а не от содрогающего нервы писка будильника, но даже не это главное – счастье в том, что в этом мире есть человек, которому ты по-настоящему нужен и он готов бороться за это. Но и я просто так не буду стоять в стороне, я согласен на все, только бы быть с ним.
- Просыпайся, Саша, - как же тепло. – Нам нужно многое обсудить, перед тем, как ты поедешь на работу.
Его лицо так близко. Не могу подавить в себе желание потянуться на встречу за легким трепетным поцелуем.
- Я уже встал, - улыбаюсь, в подарок принимая счастье с его губ в ответ.
Руки согревает кружка с ароматным кофе. Он еще некоторое время смотрит на меня очень нежно, но постепенно лицо становиться серьезным, а я напрягаюсь, опасаясь чего-то плохого.
- Нам нужно уехать из страны, скрыться и вероятно поменять имена, - это не самое страшное, что может быть, но почему-то чуточку грустно от этих слов.
- А куда мы поедем?
- Я пока не решил. Тут проблема в другом. У тебя есть загранпаспорт? – напряжение в его голосе заставляет нервничать.
- Да, конечно, - быстро киваю головой, надеясь, что это хорошая новость.
- А у меня – нет, - на его губах рождается кривая усмешка. – Поэтому у меня есть два варианта. Во-первых, мы определим место. Ты уедешь, а я последую за тобой, как только разберусь с документами.
- Нет! - с отчаянием вцепляюсь в его рукав, будто он может исчезнуть прямо сейчас. Душа вся содрогается от плохого предчувствия и паники. Он долго смотрит мне в глаза, будто может найти правильное решение в их холодной серости.
- Ты прав, это может быть не безопасно для тебя, - сразу отлегло от сердца от его тихих слов. – Значит второе. Я знаю одного человека, который сможет решить нашу проблему в короткие сроки. Пока документы будут изготавливаться, мы поживем в гостинице.
- Да, да, я согласен, - ловлю себя на том, что все еще крепко держу его за рукав.
- Тебе придется уволиться, - от его взгляда мне становиться не по себе. Неужели он думает, что работа для меня важнее любимого человека? Глупый. Улыбаюсь, переплетая наши пальцы:
- Сегодня же с этим разберусь.
Черты его лица смягчаются, а на губах возникает ответная улыбка:
- Хорошо. А теперь вставай, собирай только необходимые вещи и документы, а я подвезу тебя до работы.
Начать новую жизнь, там, где не нужно будет бояться – не это ли настоящее счастье в нашем случае. Но я ни о чем не жалею, я даже рад, что могу проявить всю силу своих чувств, отказавшись от карьеры для него.
Я взглянул на родной голод по-особенному. За стеклом автомобиля проплывали серые громадины домов, а я испытывал какую-то тоску. Хотя, за что я должен был быть ему благодарным? Моя семья жила и погибла совсем в другом месте, любовь пришла по следам смерти, а эти улицы подарили только уверенность в себе и осознание того, что я мог бы отдать балету свою жизнь. Мог бы, если бы не Коля.
- Я позвоню тебе и сообщу название гостиницы, - я даже вздрогнул от неожиданности, когда он вдруг начал разговор. – Сядешь в такси и назовешь адрес. Постарайся не привлекать к себе внимание, - в его глазах плещется тревога за меня. Но по сути ведь ему угрожает опасность, а не мне.
- Да, хорошо, - улыбаюсь, надеясь, что он хоть немного расслабиться.
- Если что-то будет не так, сразу звони, - карие глаза согревают почти осязаемым теплом.
- Не волнуйся, - аккуратно поглаживаю его ладонь, слишком сильно сжимающую рычаг передач.
В ответ только вновь напряженная улыбка. Я и не привык к тому, что он много говорит. Это обычно моя прерогатива, но не в этом настроении. Молчание длиться всю дорогу. Прежде чем дать мне покинуть машину, он вновь повторяет все рекомендации, закрепляя их торопливым, но не менее горячим поцелуем.
Когда я сообщил в театре о своей отставке, у директора чуть не случился сердечный приступ. Пришлось выслушать двухчасовую лекцию о прожигании своего таланта, хорошей зарплате, творческой реализации. Он пыхтел как паровоз, приводя с десяток доводов в минуту, но ему было не понять, что я уже твердо поставил между этим и Колей знак равно.
- Это ваше окончательно решение, Александр? – в его голосе обреченность.
- Да, окончательное, и я уже не изменю его, - пожав плечами, я уже собрался уйти, когда мой бывший шеф, попытался отложить мой отъезд на неопределенный срок заявлением:
- Для того, чтобы подготовить документы, понадобиться время…
- Не волнуйтесь, - даже как-то легче стало. – Отправите потом факсом или еще как.
Пренебрежение в моем голосе, кажется, вывело его из себя, но я успел ускользнуть из кабинета, пока не разыгралась буря.
Кутаясь в плащ и стуча зубами от холода, я проскользнул через черный ход в переулок, а от туда поспешил вдоль по улице высматривая свободную машину. Мне постоянно казалось, что кто-то идет следом, но, оборачиваясь, никого не видел. Все вокруг казалось подозрительным и враждебным. В какой-то момент мне показался даже забавным тот факт, что я, совершая то или иное действие, думаю, чтобы сделал Коля. Я остановился только для того, чтобы позвонить и узнать адрес гостиницы, заодно убедившись, что с ним все нормально. И таксист и обслуживающий персонал в нашем временном убежище мне казались подозрительными, может я так сильно себя накрутил, что теперь видел врагов в первом встречном, или же это интуиция давала о себе знать.
Буквально взлетев по лестнице, я осторожно постучал в нужный гостиничный номер, прислушиваясь к каждому шороху. Через несколько секунд дверь отворилась, а напряженные до предела нервы сдали, когда моему взору предстал Николай, единственной одеждой которого было небольшое махровое полотенце на бедрах. Я засмеялся, увлекаемый сильными руками в глубь убежища, а Коля, кажется, не понимал причину моего веселья.
- Что случилось? – улыбка, смешиваясь с настороженностью, застыла на его лице.
- Все нормально, - я отвел взгляд, чтобы не смотреть лишний раз на влажные плечи и грудь.
- А что тебя так рассмешило? – большие ладони легли на талию, притягивая к еще разгоряченному после душа телу.
- Я думал обнаружить тебя с пистолетом в руках, а ты более чем уязвим, - я прислонился щекой к его плечу, улыбаясь спокойнее, а тихий хриплый смех запутался в моих волосах:
- Я видел тебя в окно, - ладонь заскользила по бедрам, а я мог только вопросительно смотреть, ожидая дальнейших объяснений. – Не переживай, я все проверил и навестил моего друга. Опасности пока не предвидится, а документы будут готовы через три дня.
Это его «пока» меня несколько взволновало, но в следующие секунды, тревожная мысль покинула голову, а в мыслях был полный сумбур, когда он решил доказать, что беспокоиться действительно незачем.
Мы прежде никогда не проводили столько времени вместе, как в последующие дни. Билеты в Нидерланды были заказаны, поэтому, по словам Коли, волноваться было не о чем. И я действительно расслабился, позволяя тревоге улечься на самое дно. У нас будто был внеплановый медовый месяц – мы не выходили из номера, заказывая обеды с доставкой до двери, и были увлечены только друг другом. Единственной мелочью, которая говорила о нашем положении, был пистолет постоянно находящийся в пределах досягаемости.
Оставался всего один день ожидания, когда ситуация кардинально поменялась. В то утро я проснулся с чувством необоснованной тревоги, а когда огляделся по сторонам, понял, что Николая нет в номере. Мне стало не по себе, а в голове стучало «позвони», «позвони». Отчаянно роясь в кармане джинсов в поисках мобильного, краем глаза заметил записку, аккуратно сложенную на журнальном столике.
«Я поехал за паспортами. Не волнуйся».
Стало легче, но страх не прошел, наоборот, начинал усиливаться. Обнаружив уже заказанный завтрак, я принялся жевать хрустящие тосты, задумчиво поглядывая на плотно задернутые шторы. Коля запрещал их открывать, просто ради безопасности и я всегда слушался, но теперь хотелось смотреть в окно и ждать.
Стрелка на циферблате больших круглых часов будто прилипла к одному месту. Я ходил в зад вперед, ломая руки и не решаясь позвонить. Когда он ушел? Сколько времени прошло с того момента? Стоит ли уже волноваться? Я был готов убить себя за то, что такой соня.
Прошло уже более двух часов, а никаких вестей не было. Я изо всех сил подавлял панику, уговаривая себя, что вероятно этот друг живет на другом конце города или еще не доделал документы и нужно подождать. Но почему тогда Коля не позвонил и не предупредил меня, что задержится?
В какое-то мгновение меня обожгло ужасом и я уже не думая ни о чем бросился к мобильнику, торопливо набирая номер.
«Пожалуйста, возьми трубку», - если бы я мог молиться, я бы обязательно сейчас бы просил Господа помочь, но привычная сначала тишина, а потом женский голос информирующий, что аппарат абонента выключен или находиться вне зоны действия сети, иссушил душу до конца. Я набирал номер вновь и вновь, надеясь, что он включит телефон, а когда опомнился, часы показывали шесть часов вечера.
«Если его поймали, то вероятно он уже мертв», - говорил разум, а сердце, сжавшееся в комок, кричало в ответ: « Нет, нет, нет! Я спасу его! Найду и спасу»
Я не знал, как буду это делать, просто осознание того, что я могу его потерять, вот так, после всего, что нам пришлось испытать, было выше моих сил. События перемешивались в мозгу и перед глазами. Я уже не обращал внимания на таксиста, не оглядывался в поисках слежки, я торопился домой, где оставил свою машину и тот самый пистолет, который мне подарил Коля во время грозы летом. В квартире не было никаких следов, кроме тех, что остались после нашего поспешного отъезда. Найти оружие получилось быстро, как и более неприметную одежду, чтобы не слишком сильно бросаться в глаза. Черный ворот серой куртки, поднятый до самого подбородка и шапка, в которую легко поместились все волосы, делали меня не узнаваемым для самого себя, что уж говорить о других. Я ощущал такую жажду немедленный действий – любых, только бы не сидеть на месте, что тут же бросился на поиски.
Город – серое чудовище, убийца и насильник. Серые громадины домов с черными провалами окон, окружают, сдавливают, собираясь поглотить меня, но я не дам ему это сделать! Глаза слезятся и болят от постоянного напряжения. Вот уже включили фонари, я и не заметил, как потемнело. Мобильник, в кармане на груди не подает признаков жизни, будто остановившееся сердце.
«Коля, где же ты? Помоги мне найти тебя!»
В окно постучали. Вздрогнув, шарю в поисках пистолета, а за стеклом размалеванная девица, предлагает свое тело на час. Противно. Город шлюх и сутенеров.
«Где же искать? Что же мне делать? Что бы ты сделал, будь на моем месте?»
Кусаю костяшки пальцев, когда красный глаз светофора бьет по глазам. Слишком много людей. Все куда-то торопятся, у всех дела. Ах, если бы можно было сделать так, чтобы все исчезли, все кроме него. Тогда я бы так быстро нашел, нашел и без раздумий уничтожил наших врагов.
«Я убью их! Убью всех, если они что-то сделали с тобой»
А ведь прежде я никогда не задумывался о том, чтобы лишить кого-то жизни. Неужели моя любовь настолько сильна, что я готов пройти по трупам, ради достижения цели? Я начинаю понимать, что мир не так радужен, как мне казалось прежде. Тут если не убьешь сам, растопчут тебя. Город бессердечных и эгоистов. Город, где я никак не могу найти тебя…
Улицы стали пустынны. Редкие автомобили встречаются на пути. Бак почти пуст. Нужно поехать на заправку, чтобы начать поиски заново – как старт со свежими силами, но где силы взять мне? На часах четыре часа ночи. Холодно. Трясет как в лихорадке. Я слабый – слабый Саша, которому приносят кофе по утрам прямо в постель, который привык только получать, а не отдавать в замен, а теперь, когда я это понял и осознал и так страстно желаю это исправить у меня нет ни единого шанса.
«Пожалуйста, Господи, если ты меня слышишь, помоги мне!!!»
Уже светает. Я остановился перед монотонно мигающим светофором, чувствуя, как силы покидают тело. Если я сейчас опущу голову на руль, то провалюсь в забытье, но я не могу позволить себе и такой роскоши. Вокруг частный сектор – дома похожие один на другой, за высокими металлическими заборами, сдавливают друг друга своей мощью. Я уже плохо вижу, заставляя себя из последних сил давить на педаль газа. Что я надеюсь найти здесь? Почему сердце зовет продолжать путь по узкой дороге в неизвестность? Почему у меня такое чувство, будто что-то должно произойти?
Резко ударяю по тормозам, а ремни безопасности стонут от напряжения. Сердце сначала останавливается, а потом так больно начинает колотиться в груди, когда как совсем недалеко отворяются ворота и с припаркованную машину, заводят его…
«Он жив! Я нашел его!» - я готов смеяться от счастья, но, присмотревшись получше, сердце сжимается от злости на этих людей. Они били его, может быть накачали наркотиками. Живые прежде карие глаза потухшие, а на лице маска повиновения.
«Коля!» - а с губ срывается только горький вздох.
«Ну же, тряпка, давай взбодрись! Поедем следом, узнаем чем они занимаются, а потом… - мысль не вызывает особенной радости, - А что потом? Милиция? Наверняка куплена… Сам я не справлюсь. К кому обратиться? Кого умолять помочь?»
Нога, повинуясь приказу, послушно выжимает газ, а уставшие слезящиеся глаза, не упускают машину из вида. Если бы Коля был рядом, он бы обязательно научил как не привлекать внимание, но мне уже все равно. Дороги города совершенно пустынны. Города, которому совсем не нужны эти глупые копошащиеся со своими проблемами людишки. Они наверняка уже поняли, что я слежу за ними, но пока не подают вида. Попытаются уйти от погони? Но зачем им меня бояться – одинокого неопытного преступника с мыслями убийцы.
Остановились. Наконец-то! Снова выводят его из машины, под руки, а у самих оружие наготове. Бояться его, но что он может сделать против этих головорезов? Нужно очень сильно вцепиться в руль, чтобы не выскочить и не наброситься на них с кулаками.
«Что же делать?»
Проходит около часа, прежде чем они появляются снова, а на его лице кровь!
«Сволочи!!!» - можно только мысленно кричать.
Снова усаживают его в машину, а один не спешит садиться, смотрит в мою сторону, что-то говорит водителю.
«Нет, им не удастся просто так меня схватить!» - сжимаю в руках оружие. Смогу ли я в него выстрелить?
Приближается к моей машине, небрежно подбрасывая пистолет, как игрушку. Липкий страх сжимает горло, а я кажется не могу ни дышать не пошевелиться. Смотрю на то как он подходит к пассажирской двери, как поворачивается ручка… Щелчок.
Грохот раздавшегося выстрела оглушает, а я не сразу понял, что стрелял я. Но если бы я попал, то сейчас бы это человек, не ругался матом и не пытался схватить меня за шкварник как поганого кота. Я пытаюсь вырваться, извиваюсь, упираясь в грудь амбала, а от него пахнет потом и водкой, от чего тошнота подкатывает к горлу.
«Почему я такой дурак».
Что-то черное и гладкое сверкает в его руке, устремляя дуло прямо ко мне в лицо, а я просто зажмуриваюсь, ожидая ослепляющей боли и смерти. Боль приходит, резко отдавая по затылку, а вот смерть, кажется, решила подождать…
Я никак не мог вырваться и черноты, заполонившей все вокруг. Пытался вернуться в реальность, но что-то одерживало, заставляя дольше тратить драгоценное время. Я понимал, что ужасно холодно, но не мог пошевелить ни рукой не ногой, чтобы облегчить эту неприятность. Сознание стало возвращаться рывками, будто предлагая ознакомиться с действительностью маленькими порциями.
Когда я в первый раз открыл глаза, я понял, что нахожусь в каком то полуподвальном помещении с железной дверью, что Николай так же сидит рядом, прислонившись к стене. Этого было вполне достаточно, что почувствовать себя в безопасности, а тревоге на время покинуть душу. Я прижался к нему всем телом в поисках тепла и вновь забылся тревожным сном, в котором мелькали уродливые лица, а фары проезжающих мимо машин били в глаза.
Когда сознание вернулось во второй раз, я уже смог вспомнить что произошло, анализируя ситуацию и немедленно обнять его, послушать, как бьется сердце, согреть сильнее. Сердце обливалось кровью при виде бесконечных синяков и ссадин, покрывавших его лицо и тело. Было более чем понятно, что они применяли силу каждый раз, когда он отказывался что-либо делать.
- Коля! Коля, ты меня слышишь? – я гладил его провалившиеся щеки, целовал их постоянно, стараясь согреть своим дыханием. Я взял его большие ладони, прижимая к своей груди, стараясь подарить хотя бы чуточку тепла, ругал себя за то, что я такой мелкий. Если бы он хотел согреть меня, это бы к него получилось в разы лучше.
Наконец его ресницы дрогнули, а с губ сорвался едва слышный стон:
- Саша?
«Неужели он не узнает меня?» - я по-настоящему испугался, срывая шапку. Длинные кудри тут же упали прямо на глаза.
- Саша, - на его лице тревога за меня, но я не хочу этого. – Почему ты здесь?
- Я нашел тебя! Я не могу без тебя, - грудь сдавливает. Что это влажное и теплое на щеках?
- Я не хотел, чтобы они тебя поймали, - в его голосе звучит горечь, а рука смахивает с щек непрошенные слезы.
- Лучше если я буду с тобой, - я разревелся как баба, но это напряжение пульсирующими толчками покидало тело с каждым всхлипом с каждой слезой.
- Не будем спорить, - он слаб, но все равно обнимает меня и гладит по спине, будто успокаивает маленького ребенка.
- Не будем, - улыбаюсь, пряча лицо на его груди. – Поспи еще, а я пока попытаюсь что-нибудь придумать.
Я не слышу, а чувствую, как он улыбается, когда тело расслабляется, позволяя мне согревать его. Хоть в чем-то я могу быть полезен сейчас. Если нас убьют, то пусть только вместе, хотя мысль о смерти вызывает панический страх. Но больше всего в этой ситуации я боюсь другого – я боюсь вновь быть его слабостью.
Я не знал, сколько времени прошло, и какое время суток. Один раз зашел один из Амбалов, которые для меня были на одно лицо, швырнув на пол тарелку с разваренными макаронами, и бросив на нас брезгливый взгляд, ушел, запирая дверь за собой.
Я не тал отказываться от угощения, с трудом заставив Колю поделить все поровну, хотя силы больше требовались ему, а не мне. Тошнотворный запах канализации и плесени отбивал всякий аппетит, но я настаивал до тех пор, пока он не согласился со всеми моими доводами. Я не мог отпустить его ни на минуту, отдавая все свое тепло, когда раз за разом в разум проникала горькая мысль, что вероятно это последние часы, которые мы проводим вместе.
Он спал почти постоянно, находясь в состоянии полуобморока полусна. Мне было больно смотреть на побледневшее лицо, на опущенные плечи, но что-то внутри, что, возможно, и называется внутренним стержнем, заставляло упрямо верить в лучшее.
В очередной раз дверь распахнулась, но вместо обычной тарелки с макаронами в помещение ввалилось целых четыре человека, один из которых, вероятно был главным.
- Выходите. И без выкрутасов, - буркнул он, сплевывая на пол.
Мне потребовались усилия, чтобы помощь Коле подняться, но уже в следующий момент его подхватили чужие руки, бесцеремонно таща за собой. Я шел быстро, не желая, чтобы эти грязные твари трогали меня, но постоянно чувствовал дыхание в затылок.
У входа расположились две машины, и мои надежды, что мы поедем вместе тут же рухнули, когда нас стали разводить в разные стороны. Оставалось надеяться, что повезут нас по одному адресу, и я уже знал, с каким именно человеком нам предстоит встретиться.
Не прошло и получаса, как взору представилась милая улыбка Валерия Петровича, с завесой мнимого добродушия. Я стоял не шевелясь и со злостью смотрел в лицо человека, который пытался уничтожить нашу жизнь просто по своей прихоти.
- А вот и Александр, - елейный голос вызывал только отвращение. – Я слышал, что вы чуть не убили одного из моих людей.
Я поймал на себе взволнованный взгляд Николая, но плотно сжав губы смог ответить не дрогнувшим голосом:
- К сожалению, я промахнулся.
Мужчина засмеялся, его, вероятно, забавляла моя глупая гордость и уверенность.
- А я ошибся в вас, посчитав вас выше всего этого, - он обвел взглядом комнату, а я только сейчас заметил связанного по рукам и ногам мужчину в ее центре. Его глаза бегали от ужаса, лицо было бледнее мела. Он что-то мычал, пытаясь привлечь к себе внимание, но толстый кляп, не позволял этого сделать.
- Что вам от нас нужно? Отпустите нас, мы никому не скажем, - судя по гоготу этих амбалов и тихому смеху самого Валерия Петровича, я сказал очередную глупость, но окончательно падать в грязь лицом я не собирался, гордо выпрямив плечи.
- Я бы с радостью, милый Александр, - продолжил сюсюкать он, поглядывая на Николая с нескрываемым торжеством. – Но Николай слишком ценный сотрудник и я не могу его просто так отпустить, ну а вы, - он задумался. – Если вы уж так хотите быть рядом с ним, вероятно, вам будет любопытно посмотреть, чем он занимается.
Я скосил взгляд на Колю, но от ужаса отразившегося у него на лице мне стало не по себе.
- Что вы имеете ввиду? – снова гогот за спиной, вызвал ничего кроме раздражения.
- Зачем пускаться в лишние подробности, когда ты сам можешь все это наблюдать, - новая улыбка на лице мужчины не была привычно мягкой. В ней отразилось что-то жуткое, заставившее напрячься.
- Я не понимаю…
- Николай, приступай к своей работе, - голос тут же стал твердым и даже жестоким, а Коля вдруг так долго посмотрел в мое лицо, и в этом взгляде так отчетливо читалось «не смотри, пожалуйста».
Я переводил отчаянные взгляды с одного на другого, пока любимый не попытался вырваться из лап ублюдков, но тут же получив под дых, смог только прошипеть:
- Я не буду этого делать.
- Не трогайте его! Ублюдки! – я рванулся вперед, стараясь вырваться из цепких пальцев, но ослепляющая пощечина заставила остановиться, стараясь сфокусировать взгляд и сжать зубы от бессильного гнева.
- Подумай хорошенько, Николай, - ухмылка Валерия Петровича не обещала ничего хорошего.
- Я не буду.
- Тогда нам придется применить кардинальные меры, - меня вдруг схватили, до боли сводя руки за спиной. Я не хотел кричать, но это было так неожиданно и больно, что глухой стон сорвался с губ.
- Как так говорилось в сказке? – кажется наш враг веселился от души.
- «Мой зайчик попал под трамвай!
Мой зайчик, мой мальчик
Попал под трамвай!
Он бежал по дорожке,
И ему перерезало ножки,
И теперь он больной и хромой,
Маленький заинька мой!»
Я не сразу понял, что он имеет ввиду, а глаза Николая округлились от страха за меня:
- Нет! – полустон полукрик сорвался с его губ.
Валерий Петрович довольно хмыкнул, переводя взгляд на меня и поясняя как бы невзначай:
- Не переживайте Александр, под трамвайчик тебя бросать не будем, просто сломаем ножки аккуратненько и прости, прощай балетная карьера.
У меня перехватило дыхание от ужаса, когда один из бандитов взял в руки монтировку, приближаясь с довольной гримасой на лице.
- Нет! – Николай закричал, пытаясь вновь вырваться, но его попытки тут же были пресечены. – Подожди, я сделаю.
Валерий Петрович только этого и ожидал. Добрая улыбка, смешанная с издевкой, не покидала его лица:
- Вот так то лучше, как там было дальше у Корнея Чуковского? – он снова задумался, хотя было видно что он прекрасно знает текст, -
И сказал Айболит: "Не беда!
Подавай-ка его сюда!
Я пришью ему новые ножки,
Он опять побежит но дорожке".
Кажется, злости уже не осталось, только обреченная тоска глубоко в душе. Было ясно, что без посторонней помощи нам никогда не вырваться из рук этого человека. Он будет так же по-доброму улыбаться, когда будет убивать нас по очереди.
Я очнулся от своих мыслей только когда, мужчина, привязанный к стулу, закричал от боли. Мне хотелось бы забыть то, что я видел потом: хрустящие пальцы, гвозди, забиваемые под ногти, кровь, струящаяся по лицу, хрипы и обещания все рассказать. Я закрывал глаза, когда тошнота подкатывала к горлу, а грубый толчок в спину, заставлял снова смотреть, как уходила жизнь из несчастного человека. Пару раз я встречался взглядом с извиняющимися глазами Николая, но ничего не мог поделать, чтобы не отвернуться. Я не презирал его, нет, я так же как и прежде любил его всем сердцем, просто не мог принять, пока не мог.
Наконец крики прекратились, а мужчина распластался на стуле, закатив глаза. Изо рта тонкой струйкой стекала кровь. Мне вновь стало тошно, но отвести взгляд от мертвеца я никак не мог. Коля, не переставая, вглядывался в мое лицо со смесью обреченности и нежности.
«Прости, я не хотел, чтобы ты это видел», - говорил его взгляд, а я не мог взглянуть в ответ.
Обратно нас везли так же в разных машинах и бросили в сырой подвал как животных. Я сразу же бросился к нему, поддержать, усадить аккуратно, обнять снова, но от печали светившейся в глазах было больно.
- Не нужно, не переживай, - шептал я, убаюкивая его как ребенка. – Это ничего не меняет.
Он еще долго смотрел в мое лицо, будто не мог поверить в мои слова, но слабость взяла свое очень скоро, а мне стало легче. Я никогда не буду верить в этого Николая, на которого меня силой заставляли смотреть. Мой Коля совсем другой!
За последние несколько дней я даже привык к тому, что только недавно вызывало стойкое отвращение. В глазах Валерия Петровича Николай был универсальной машиной для пыток. Он знал такие изощренные методы измучить человека, что тот всегда раскалывался, но все заканчивалось одинаково – смертью.
Привкус крови, кажется, застыл на губах, а я снова был его слабостью. Одна угроза убить меня, несколько пощечин и мой любимый тут же выполнял любые приказы. Мне было больно от осознания этого, но и сделать ничего не было ни сил, ни возможности.
Казалось это никогда не кончиться, но однажды дверь распахнулась неожиданно тихо, пропуская в подвал знакомую фигуру. Кровь застыла в жилах от холодного взгляда – это был Кирилл. Откуда-то издалека доносился вой милицейской сирены и топот нескольких десятков ног. Мне показалось или откуда-то издалека донеслось «Облава».
Я тут же вскочил на ноги, намереваясь дать отпор, если он понадобиться, но вместо того, чтобы сказать что-то колкое и едкое он только спокойно бросил:
- Помоги мне его поднять. Валим отсюда пока можно.
У меня закралось предположение, что это именно он дал наводку ментам на это убежище.
- Коля, просыпайся, пожалуйста! Быстрее! – молил я, аккуратно встряхивая его за плечи.
- Быстрее! – вторил мне Кирилл, не так аккуратно тормоша своего друга.
Николай открыл глаза, не сразу понимая, кто перед ним, а когда осознание пришло, он рванул ко мне, будто пытаясь защитить по привычке.
- Коля, все нормально, - горькая улыбка возникла на губах. – Он нам помогает.
Я сам не верил в то, что говорил, но, судя по всему, получалось достаточно убедительно, так как он сразу же приложил все оставшиеся силы, чтобы встать и последовать прочь из тюрьмы.
Кирилл поддерживал его с одной стороны, а я с другой. Было тяжело, но я был готов терпеть, особенно сейчас, когда спасение подоспело оттуда, откуда совсем не ждали. Я чувствовал, что Кирилл, как и прежде, ненавидит меня и вероятно делает это только ради друга, но этого было вполне достаточно, чтобы довериться ему целиком и полностью.
Мы покинули дом последними, пробираясь через дыру в заборе, чтобы не встретиться с ментами. У небольшой рощицы нас ждал компактный внедорожник, на заднем сиденье, которого, мы аккуратно уложили Николая.
У меня отлегло от сердца только тогда, когда злосчастный дом полностью скрылся из виду, а мимо стали проноситься знакомые улицы и перекрестки. Я боялся спросить, куда мы едем, предвещая привычный всплеск гнева, который возникал у Кирилла из-за меня, но старался запомнить дорогу, на тот случай если намеренья Кирилла будут не добрыми.
«Теперь все хорошо», - поглаживая лицо любимого, я всматривался в черноту за окном, которая не предвещала ничего хорошего.
Наконец мы остановились у какого-то неприглядного дома в одном из пригородных поселков. Николай, согревшись в салоне автомобиля, то просыпался, то вновь впадал в полузатье. Потребовалось не мало трудов, чтобы заставить его подняться и последовать внутрь. Я все еще смотрел на Кирилла с опаской, когда мы поднимались по лестнице, но он не выражал агрессии, наоборот выглядел сосредоточенным и спокойным.
- Осторожнее, - дверь распахнулась, пропуская нас в комнату, на полу которой валялось с пару десятков пустых бутылок.
На потолке тревожно мигала лампочка, в свете которой толи показалось, толи действительно на лице спасителя, появилась и пропала жуткая ухмылка.
Новые роли
Внимание: POV Николай
Первое пробуждение принесло боль и сотни вопросов:
«Где я?», - руки, будто чугунные, не желали шевелиться, впрочем, как и все тело. Нос с легкостью уловил привычный отвратный запах спирта всех сортов и сигарет.
«Значит Кирилл уже надрался. Кстати, где он?» - разум отказывался мне подчиняться.
С трудом, будто получая мировой рекорд по поднятию тяжестей, я открыл глаза: в мутных очертаниях комнаты сумел разгадать тусклую лампочку, что вот-вот перегорит, горы битого стекла, бывшего в недалеком прошлом бутылками. В общем-то, обычная хата Кирилла. Храп хозяина как раз раздался неподалеку, но нет сил повернуть голову и посмотреть, все ли с ним впорядке.
«Судя по звуку, он жив и здоров».
Чего я не мог сказать о себе: кроме настойчивого желания моего организма мне не подчиняться, боль окутала голову и, судя по всему, почки. Я ни как не мог вспомнить, что произошло накануне и в какую разборку мы в очередной раз вляпались, но погружаясь в спасительную тьму сна мне пришло одно странное, как я тогда подумал, воспоминание о каком-то Саше, ради которого я кардинально поменял свою жизнь, бросив Кирилла и успешную карьеру убийцы ради хрупкой любви и человеческого счастья.
«Жаль, что это был сон».
Второй раз я пришел в себя от падения на пол чего-то стеклянного. Резкий звук меня мгновенно поднял с постели, а рука инстинктивно потянулась за оружием, но не обнаружила его на привычном месте. Это была не последняя странность, заставившая меня насторожиться: незнакомое помещение, отсутствие Саши, наличие Кирилла. Последний как раз открывал бутылку, судя по всему, коньяка и, услышав, что я проснулся, обратился ко мне с предсказуемым вопросом:
- Очухался? Пить будешь? – он, как всегда, протянул мне свою бутылку.
- Где Саша? Откуда ты взялся? – попытка встать отразилась резким уколом в бок. Я сел обратно на диван, а мой подельник (а они, как известно, бывшими не бывают) с кривой усмешкой подошел ко мне, настойчиво предлагая выпить. Во рту было сухо, и я не стал отказываться. А вот молчание Кирилла меня настораживало:
- Куда ты дел Сашу?
- Да чего ты так кипятишься? Нет его, - резко ответил он.
- Где он? – я ему не поверил. Кирилл ненавидит Сашу, и мог сделать с ним все что угодно, пока я был без сознания.
- А х… его знает.
Гнев во мне поднялся в одно мгновение. Я схватил Кирилла за горло и прижал к дивану:
- Отвечай, где он? Что ты с ним сделал?
- Да ничего не делал, - он испугался. Я никогда прежде не направлял свою ярость на него, но он знал, что я способен на все.
- Я помню, что мы вместе вышли. Где он? – мои пальцы поочередно стали сжиматься на шее Кирилла. Бутылка выпала из его рук, и он силился разжать мою смертельную хватку.
- Отпусти. Никуда я его не девал! – испуганно прохрипел он, - Ушел твой педик. Куда, не знаю. Мне не доложил, - в страхе перед смертью все всегда говорят правду.
Я ему поверил: Саша его боится, и не стал бы с ним оставаться ни на минуту. Наверняка поехал в гостиницу. Оставлять его одного – очень опасно, пока жив этот…
- Кстати, как ты там оказался? – я встал, хоть и не без труда, и направился к двери с намереньем немедленно разыскать Сашу.
- Мимо проезжал. Дай думаю заеду, Коляна увижу. Спрошу, с чего это он в последнее время не на меня стал работать.
- Под подписку или на совсем? – освободившийся из под ареста Кирилл представляет для Саши не меньшую опасность, чем Старик. Этот факт заставил меня отложить поиск.
- Что за вопрос? Давай, друг, отпразднуем мою свободу, - он как обычно с беззаботностью алкоголика подошел ко мне и хлопнул по плечу, - Тебе некуда торопиться. Давай пей.
- Ты забыл, я уже не твой друг, - протягиваю бутылку обратно. Интуиция призывала к осторожности.
- Если не друг, значит враг. А врагов положено убивать, - он приставил к моей голове импровизированный пистолет, от него несло привычным перегаром, а вот взгляд – хищного звереныша, что требует заботы и любви. В таком состоянии он не предсказуем.
- Тронешь его хоть пальцем, убью, несмотря на чины и звания, - я преувеличивал, конечно. Убивать такого человека себе дороже.
- С чего такая смелость? Линять собрался? На Багамские острова поди? – я никогда не сомневался в том, что ум он не пропьет никогда. – С этим педиком?
- Ты такой же, Кирилл, - отвечаю спокойно.
- Да, такой же. Это ты сделал меня таким, - злость вспыхнула в нем снова.
- Ты всегда таким был, - я чувствовал, что Кирилл опять заводит прошлый разговор, который мне по горло надоел, но я опять буду его успокаивать и убеждать ради спокойной жизни с Сашей.
- Чем же этот сопляк лучше меня?
- Я тебе уже сотню раз говорил.
- Колян, мы же с тобой отличная команда. Зачем тебе эта обуза? Он же сопляк. Ты вечно будешь из-за него в неприятности вляпываться.
- Не больше, чем с тобой, - не смог отказать себе в удовольствии слегка улыбнуться. Собеседник все равно не заметил.
- Да ладно, разве это неприятности? Весело же было. Слушай, будь мои партнером. Представляешь, все пополам, все бабки. Через пару лет купишь себе остров в океане, - я видел, как горят его глаза; вероятно, он хотел бы жить там со мной, но я нет.
- Я больше этим не занимаюсь.
- Да брось. А пару дней тому назад кто Депутата убил?
Здесь мне ответить было нечего. Факты говорят против меня.
- И все-таки.
- Что «все-таки», мать твою? Ради какого-то дохлика ты готов бросить все бабло и уехать? – он опять вспыхнул как спичка. Это опасно.
- Да, я уже говорил.
- А почему ради меня ты ничего не делаешь? Почему из тюряги не вытащил?
- Ты же вышел. Я на тебя восемь лет батрачил, теперь хочу сам пожить.
- А что, со мной не жил? Тебе чего-то не хватало? Бабок? Телок? Да я с тобой все делил!
- Я, кажется, отрабатывал по полной.
- Ты останешься со мной! Это приказ.
- Я тебе не шестерка. Все, Кирилл. Сотню раз говорил, все. Я завязал.
- Я убью этого сосунка!
- Не убьешь. Ты обещал. Мне обещал, - его необходимо успокоить. Он себя не контролирует. Подойти, положить ладони на плечи, поймать взгляд и заглянуть в израненную извращенную душу. Я знаю, что это поможет.
- Ты прав. Я обещал. Я всегда выполняю обещанное, - он опять прижимается ко мне, как ребенок ищет ласку. Раньше он так не делал, пока не осознал своей сути.
- Тебе нужно уехать и отдохнуть на Канары. Ты там давно не был. Возьми с собой из экскорта какого-нибудь мальчишку, он тебя развлечет. Поверь, так всем будет лучше.
- Да, ты прав, как всегда, - одну опасность удалось устранить хотя бы на какое-то время. Уехать мы успеем. – Ладно, давай выпьем на дорожку, и катись на все четыре стороны, - он снова стал собой, приступ ярости исчез без следа. – Я сейчас принесу бутылочку коньяка сорок восьмого года. У бати взял, - он пошел прочь из комнаты, куда-то вглубь, судя по всему, дома.
Я только сейчас осознал, что совершенно не знаю, где нахожусь. Пить мне с ним не хотелось, все мысли были обращены к Саше: где он и что с ним. Ждать Кирилла в этой убогой комнате не хотелось, и я пошел за ним – он свернул в соседнее помещение.
- Где мы находимся? – я ступил на порог, и будто пелена с глаз спала. Этот ублюдок превосходно умел врать. В высшей степени превосходно: посреди комнаты привязанный к стулу с кляпом во рту сидел мой Сашенька. В его взгляде смешались ужас и надежда, а к виску был приставлен пистолет.
- Дома. Ты с этим педиком совсем нюх потерял, - я с трудом подавил злость, видя как Кирилл схватил за волосы мое нежное создание и резко дернул назад. Саша глухо вскрикнул. Я не представлял, как я буду расплачиваться с ним за боль, причиненную по моей вине.
- Отпусти его, - голос быть твердым и спокойным. Я начинаю медленно приближаться к навязчивой угрозе.
- Зачем? Мы с ним так хорошо провели ночь. Правда, шлюха? – я вижу с каким презрением он смотрит на моего любимого, как Саша сжимается весь от его жуткого взгляда.
«Клянусь, он заплатит за каждую ссадину на твоем лице».
- Кирилл, не делай глупости. Ты обещал.
- Ты тоже, черт возьми, обещал всегда быть со мной! – неоткрытая бутылка коньяка сорок восьмого года полетела на пол, оставив десятки осколков и лужу приятно пахнущего напитка, - Не подходи, убью его, - рявкнул он.
Я тут же замер. Казалось, он весь был пропитан ненавистью и злобой. Кирилл себя не контролировал, снял пистолет с предохранителя и готов был выстрелить в любое мгновение.
Я испугался не меньше, чем Саша. Он то зажмуривался от страха, то смотрел на меня, и от его взгляда хотелось убить всех и вся, только чтобы он был жив и невредим, чтобы не видел, не помнил, не знал всего этого, чтобы не знал меня. Мне все равно, какой ценой, но я вытащу тебя из ада и отправлю подальше отсюда. Одного. Со мной тебе будет всегда грозить опасность, а я этого допустить не могу.
- Если это сделаешь, то никогда меня не увидишь, - я не совсем понимаю, как мне удается все еще говорить спокойно, наверное, трезвый ум работает по привычке.
Мои слова подействовали должным образом, и Кирилл немного успокоился. Но это продлилось считанные секунды, пока на его лице не появилась новая злорадная довольная ухмылка. Он направил оружие на меня, а другой рукой схватил Сашу за горло.
- Давай, раздевайся. Это приказ, - неожиданно рявкнул он.
Я не сразу понял, чего он хочет; но он прекрасно знал, что если выстрелит в Сашу, то потеряет надо мной последнюю нить власти. Как жаль, что я это не мог сказать Саше, чтобы хоть немного его успокоить.
- Отпусти его, - я неторопливо начинаю расстегивать оставшиеся на рубашке пуговицы.
- И ты останешься со мной? – горькая усмешка перекосила его лицо.
- Я уже говорил, - спокойно отвечаю я, читая в сашиных глазах непонимание и ужас. Я ненавижу себя за его боль.
- Ты много чего говорил. Теперь моя очередь. Дальше давай. Брюки, трусы, ботинки, что там у тебя еще?
«Что? Чего ты хочешь, Кирилл?» - я медлю, не веря происходящему.
Он говорил, что резко против однополого секса, а теперь, выходит, нет. Тогда он не врал, иначе бы не стал пытаться набить мне морду. Он изменился, а я не заметил. Вероятно еще давно, когда принял себя как гея.
Ради Саши я все готов сделать, но он и так увидел слишком многое, он не должен видеть и этого.
- Отпусти его, - расстояние между нами не позволяет бросить в лицо Кириллу рубашку, чтобы выиграть необходимые секунды и освободить Сашеньку. Поэтому, приходится просто бросить ненужную вещь на пол.
- Обойдешься, - пистолет вновь наставлен на любимого.
«Боже, как ты напуган. Прости, я все делаю ради твоего спасения», - кажется, мне удалось не выдать своих эмоций, но я уже на пределе. Мне ничего не остается, как только подчиниться Кириллу и раздеться до гола. На меня смотрят две пары глаз: в одних – торжество похоти и злости, в других – смешение страха, негодования и любви.
- Теперь выпей. Вон там, на столе, - Кирилл кивнул в строну полуразвалившегося кофейного столика, на котором стоял налитый до верху стакан.
- Не буду, - спокойно отвечаю я, осознавая, что Кирилл мог туда налить чего угодно, вплоть до серной кислоты. Он давно сошел с ума, кажется, еще при рождении.
- Пей, или мне твоей шлюхе прострелить ножку? Она тогда больше не сможет ею дрыгать, - его злость не знает границ, а моя месть ему будет вечной, если он это сделает.
«Плохо, что Саша все это видит».
Я подошел к столу и, понюхав содержимое, убедился, что это разбавленный спирт, выпил его залпом до дна.
- А теперь возьми те веревки и сам привяжи себя к ножкам стола.
Чтобы не посмотреть случайно на Сашу, чтобы не видеть его глаз, с трудом подавил в себе желание свернуть ему шею. Я решил беспрекословно подчиняться полупьяному психу. Только узлы на ногах сделал не тугие, чтобы можно было достаточно быстро освободиться в удобное время, когда он отойдет от Саши.
- Как приятно смотреть на тебя за работой, - довольную усмешку Кирилла я предпочел оставить без внимания, - Только узлы потуже затягивай, а то я знаю тебя, всегда хочешь пробакланить. Кирилл не лезь сюда, не лезь туда… А я тебя всегда слушался. Теперь ты мне будешь подчиняться. Животом на стол, это приказ!
Мне было противно все делать, но выбора в этот раз не предоставили: жизнь Саши для меня дороже всего прочего. А эти унижения… жаль, что Сашенька все видит.
Я послушно лег на стол и поочередному приказу опустил руки вниз, и под дулом пистолета, приставленного к затылку, дал себя полностью обездвижить.
- Ну что, готов к длинной ночи, Колян? – его издевки задевали меня. Я никогда не прощал унижения, и жестоко карал своих врагов. Раньше в этот список Кирилл не входил, но теперь занимает в нем первое место.
Незнакомая прежде боль завладела, казалось, всем телом. Стиснув зубы, чтобы не издать ни звука, я закрыл глаза, проклиная свою бесполезную жизнь и Кирилла, ненавидя его за то, что все это видит Саша. Единственной мыслью у меня было то, как долго и мучительного будет умирать сын известного вора в законе, и плевать я хотел на последствия. Сашу спрячу так, что никто до него не доберется.
Казалось эта пытка никогда не кончиться. Кирилл понятия не имел о ласке или, хотя бы, уважении к партнеру. Он знал только грубость и слово «хочу». Он захотел меня унизить - опустил ниже плинтуса, пожелал почувствовать меня в себе – получил, напоив таблетками. И все это видел Саша. А я ничего не мог сделать: ни оградить, ни защитить. Все, что я мог – закрыть глаза, чтобы не видеть ни довольной ухмылки Кирилла, ни Сашеньки. Я даже боялся предположить, что он чувствует, о чем думает. Единственное, что меня утешало, хоть и довольно мало, так это неминуемая мучительная смерть человека, с которым я прожил несколько лет и которому, по большому счету, я многим обязан. Он ни на минуту не выпускал пистолет из рук, хотя поставил его обратно на предохранитель. Я жалел, что был мягок с ним раньше. Будь я жестче, этого бы не произошло. Правда не ясно, сколько бы мы еще сидели в подвале, и чем бы это для нас закончилось.
Сожалеть о случившемся глупо, и я отогнал от себя эти мысли.
Когда, наконец, Кирилл удовлетворил свои желания и уселся в стоящее рядом кресло, я почувствовал огромное желание поддаться навязчивой усталости и уступить сну. Но глубокий храм, насытившегося звереныша вернул меня к реальности. Это был отличный шанс выбраться от сюда. Огромных трудов мне стоило поднять взгляд на любимого человека. Он был бледен, но сведенные брови говорили о решимости немедленно освободиться. Наши взгляды встретились лишь на мгновение, а у меня в душе все содрогнулось от смеси растерянности и злости. Меньше всего хотелось, чтобы он жалел меня, но понимание, что это неизбежно сверлило саму душу.
Я попытался освободиться, но узлы от слишком долгой пытки очень крепко затянулись, причиняя дискомфорт.
Рядом раздался грохот падающего стула и тихие стоны. Я резко обернулся, сжимая кулаки от своего бессилия. Саша так сильно дергал свои путы, что ножка хлипкой мебели сломалась.
- Попробуй разрезать веревку стеклом, - я взглядом указал на разбитую совсем рядом бутылку, а мой Сашенька послушно потянулся за крупным осколком и стал яростно распиливать путы, не обращая внимания, что в кровь режет свои ладони. Мне уже начало казаться, что у него ничего не получиться, но веревка лопнула, а Саша сразу же вытащил изо рта кляп, вздохнув с облегчением.
- Коля… - в его голосе тревога.
- Поторопись, времени очень мало, - трудно смотреть ему в глазах и видеть в них жалость. Не нужно, не будем об этом вспоминать.
Когда все путы спали, Саша подбежал ко мне, и уже через пару минут освободил от унизительной слабости.
- Пойдем, пойдем от сюда быстрее, - какой невероятной нежностью наполненные его взгляды и движения. Он помог мне быстро одеться и, схватив пистолет и ключи от машины Кирилла, потянул прочь из этого убежища животного.
Саша действовал четко и быстро, когда помог мне сесть на пассажирское сиденье, когда легко нашел выезд из поселка, не заплутав среди бесконечных узких улочек, когда с немыслимой скоростью ехал по городу. Мы молчали, не в силах обсуждать произошедшее. Слабость сковало все тело, и я прикрыл глаза, отбросив мысли о мести Кириллу на будущее, а когда открыл мы уже припарковались у одного из подъездов в каком-то спальном районе города.
- Куда мы приехали? – открывать глаза не хотелось, а тело болело, не желая шевелиться.
- Здесь живет Марина, она нас укроет, - уверенность в его голосе и глаза светящиеся тревогой и заботой, не дели мне возможности возражать.
- Ты ее предупредил? – когда-нибудь мне станет проще смотреть ему в глаза.
- Да, но ты, кажется, спал, - его прохладная ладонь скользнула по моему лицу, успокаивая. Сейчас он не выглядел нежным созданием, наоборот, все его существо было пропитано силой.
Марина приняла нас радушно, хотя в ее глазах плескалась тревога. Она ничего не спрашивала, и я был благодарен этой девушке за понимание. Саша никогда бы не стал дружить с плохими людьми, что уж говорить про меня.
В непроглядной серости наступала толпа. Глаза - точки, улыбки - запятые. И среди сотен тысяч знаков препинания не было ни одного восклицательного знака. Серая масса сдавливала бока, прижималась к груди, а безвольно висящее руки хлестали по бедрам. Бесполезно бороться, только дышать, не смотря на пульсирующую боль в груди. А если поднять глаза к небу, то чернота заполнит слезящиеся глаза. На секунду удушающая масса отступила, обступая полукругом светящийся участок, где, закрывая глаза ладошками, сидел маленький мальчик. Я шагнул к нему, опускаясь на колени, взял холодные ручки в свои ладони, а когда ребенок поднял личико, я увидел блестящие дорожки на круглых щечках. Когда-то очень давно, я видел его в зеркале, корчил рожи, смеялся над отражениями. Сашенька был милым ребенком с вечно торчащими во все стороны кудряшками и улыбающимся всему миру. "Какой хороший мальчик, упал и не заплакал" - повторяла соседка, мамина подруга. "Саша у нас сильный мужчина", - улыбка на губах матери была всегда солнечной. Что же случилось теперь?
- Почему ты плачешь? Ты же мальчик, - я повторял ее слова, не смея прикоснуться к влажным щечкам.
- Мне так больно. Я так хочу отомстить, но боюсь, - в серых глазах вдруг вспыхнула невероятная для ребенка злоба.
Я отшатнулся, оглядываясь по сторонам, будто кому-то в толпе было дело, до признания пятилетнего мальчика. Серость наполнила глаза - точки, запятые, вытянутые плоскости, черные пятна, стали раскачиваться маятником в глубине души.
- И как ты хочешь отомстить? - мой голос дрогнул, когда в глазах Сашеньки я разглядел кровавые разводы.
- Я хочу убить его. Хочу мучить, топтать, пинать, вырывать пальцы, ногти, волосы…
Толпа нахлынула вновь, унося в привычный круговорот. Я тянулся к ускользающей ладошке, но не хотел брать в руки. Где-то там, в глубине красным пятном цвел восклицательный знак. Подчиняясь чужой силе, я несся навстречу неизвестности - глаза точки, кривая ухмылка - запятая.
Толпа вновь освободила своего пленника, расступаясь перед озером вязкой багряной жидкости. На губах появился солоноватый привкус крови, а там в самом центре еще пульсировало содрогаясь в последних попытках жить чужое сердце.
В комнате царит тьма, такая же сильная как на небе из моего кошмара. Сжимаю влажную футболку на груди, а там где-то в глубине тела в сумасшедшем ритме бьется сердце. Почему так больно? Это его муки или мои? Рука, не подчиняясь разуму, тянется к кривому силуэту на столе, сжимая холодный металл. Немного отрезвляет, но успокоения не приносит. Вглядываюсь в черноту дула, пытаясь понять на моей ли стороне сила теперь. Что же это со мной?
Рядом на диване спит самый дорогой и любимый человек. На его лице усталость и опустошение. Нет сил прикоснуться к нему, я ведь так боюсь потревожить его хрупкий сон.
- Коля, что же мне делать?
"Саша у нас сильный мужчина", - вновь звучит в голове мягкий голос матери.
- Я не сильный...
"Какой хороший мальчик, упал и не заплакал", - вторит голос полной женщины из детства.
Все правильно, я не имею права жалеть себя. Упал не я, а он и этот человек никогда не станет на это жаловаться. Но почему тогда так больно?
"Лучше бы это было со мной" - одни и те же мысли жужжат в голове, срывая с губ прерывистые вздохи.
Нет, теперь я не могу спрашивать у него совета, как делал прежде. Даже в своих мыслях я этого делать не в праве. Я должен сделать иначе - стать его силой, стать его отмщением, стать его миром, ведь он очень давно единственное, что помогает дышать.
- Прости, Коля, но он не даст нам жить, - как же легко я принял это решение, будто кто-то невидимый дал толчок в единственно верном направлении.
Словно во сне я натягивал одежду, действуя очень тихо, чтобы не потревожить сон любимого. Так же бесшумно прокрался в коридор, сжимая в руках пистолет, так крепко, будто он мог исчезнуть. В спальне вдруг послушался едва слышный шорох - может быть хозяйка почувствовала мысли будущего убийцы?
"Убийца", - я повторял это мысленно, но каждый раз дрожь пробирала тело, а холодный пот выступал на лбу. Я только намерен уничтожить его, а уже чувствую себя ничтожеством. Скольким людям он причинил боль? Что ему моя жалкая месть, ведь его жизнь не стоит ломанного гроша, но стоило только вспомнить то, что он сделал с Колей, я чувствовал такую необъятную ярость, которая перекрывала все остальные чувства без остатка.
Я выскользнул из квартиры и бегом спустился по лестнице. Когда же я сел за руль чужого автомобиля, единственной мыслью было то, хватил ли бензина, чтобы доехать до туда и вернуться обратно, а не то, что Кирилл вероятно уже пришел в себя и может с легкостью уничтожить меня вместе с моей жалкой местью.
Выжимая педаль газа до упора, я размышлял, о том, как наладиться наша жизнь, после того, как мы переедем в Амстердам, как каждое утро, просыпаясь под чудесный запах кофе, я не буду бояться, что эта жизнь может закончиться. Улыбка рождалась на лице, стоило только вспомнить, какими теплыми бывают его глаза, когда он смотрит на меня.
А вот и тот самый дом. Как быстро пролетело время. Свет не горит, а это значит, что или он все еще спит, или уже куда-то ушел, что маловероятно. Страх вдруг исчез, уступая место холодному разуму. Я уже не опасаясь ничего ступал по скрипящим ступеням, сильнее закрывая лицо воротником плаща, от порывов обжигающего холодом ветра. Дверь все так же распахнута настежь, ведь именно в таком состоянии я оставил ее когда, мы поспешно покидали этот проклятый дом. Все так же, даже храп Кирилла такой же громкий, а тошнотворный запах перегара и чего-то кислого, заставляет дышать не так глубоко. Включаю свет, направляя дуло на распластавшегося на кресле пьяницу, опасаясь, что он проснется. Но это ему совсем не мешает, потому он только морщится, бурча под нос что-то неразборчивое. Это лицо разжигает в груди почти неконтролируемую ревность, смешанную со злостью и ненавистью. Я готов выстрелить, но он шевелится вновь, а я почему-то чувствую неуверенность в своих действиях, отступая на шаг. Взгляд мечется по комнате, выхватывая распластавшиеся на полу, подобно дохлым змеям, веревки. Бросаюсь туда, начинаю связывать его, не совсем понимая, зачем вообще это делаю и чувствую облегчение только тогда, когда он полностью обездвижен.
Теперь самое простое, просто нажать на курок. Просто нажать... Но руки дрожат, а сомнения затмевают холодный рассудок. Может дать последний шанс? Нет, он снова найдет нас и не оставит в покое. А если оставит? Этот человек не способен на сострадание. А если он исправиться? Он сделал это с Колей, с человеком который столько сделал для него...
Продолжительный хриплый вздох и он открывает глаза, не сразу понимая, что происходит. Ярость вновь поднимается из глубин сознания, заполняя до краев.
- Эй, что ты делаешь, ублюдок! Развяжи меня немедленно! - он не боится меня, он все еще думает что сильнее, даже находясь в подобном унизительном положении.
- Я убью тебя... - тьма наполнила глаза. Глаза - точки, кривые зубы - запятые. Грохот наполнил все пространство, позволяя забыться на мгновение. Но глаза нужно открыть вновь, с содроганием смотря на залитое кровью лицо врага.
"Слишком легкая смерть!" - странная мысль.
Меня бьет как в лихорадке. Вот теперь я могу говорить про себя так, ведь я действительно убийца.
Я не помню как добрался до квартиры, дрожащими руками открываю прикрытую дверь, пробираясь в комнату, где нас поселила Марина, стягивая джинсы и футболку. А перед глазами плывут красные точки. Что это, оборвавшиеся нервы или капли крови на одежде?
Скрипит диван, когда я пытаюсь улечься так, чтобы не разбудить Колю, но он тихо вздохнув, открывает глаза, тут же заключая меня в свои объятия:
- Саша, что случилось? Ты весь дрожишь...
Что я должен ему сказать? Правду? Тело содрогается даже от его легких прикосновений, скользящих по спине и волосам.
- Саша, что случилось? Где ты был?
Я не могу врать ему, ведь слишком много лжи было в нашей жизни.
- Коля... Коля, я убил его.
Он вздрагивает, вглядываясь в мое лицо:
- Кого убил? - снова маска спокойствия. О, как я ее ненавижу!
- Кирилла. Я убил его...
Прерывистый вздох срывается с его напряженных губ.
- Тише, успокойся, - снова крепкие объятия, но что-то не так. Он ненавидит меня теперь? Может быть, он любил Кирилла как брата и готов был простить ему унижение.
- Прости меня, - слишком тихо.
- Саша, успокойся. Пойдем на кухню, - он заставляет меня подняться. Он снова тот сильный Николай, которого я полюбил, и он больше не нуждается в моей защите.
"Что же я наделал..."
В холодильнике обнаруживается уже открытая бутылка водки. Он наливает целый стакан и протягивает мне, а я не в силах даже взглянуть ему в лицо.
"Пожалуйста, прошу тебя, продолжай любить меня".
Выпиваю залпом, кашляя, когда алкоголь обжигает горло. Сильные руки усаживают на табурет, вручая еще. Как де мне страшно от этой неизвестности.
- Прости меня, - уже более уверенно срывается с губ.
- Не нужно, тебе не нужно просить прощения, - он садиться передо мной на корточки, заглядывая в мое лицо, хоть я и пытаюсь отвернуться. - Я утром уеду и уничтожу все улики, а пока пойдем спать.
Разве я могу противиться? Дрожь проходит, а тело наполняется теплом и слабостью. Перед глазами плывут очертания незнакомых предметов интерьера, а потом прохладное одеяло ложиться на плечи, а рука любимого человека на талии продолжает успокаивающе поглаживать.
"Он не презирает меня", - так тепло, а остальное совсем не важно.
Эпилог
Прошло около двух недель с тех пор как мы прилетели в Амстердам. Если записать на листе всю мою прошлую жизнь, то можно было смело вычеркнуть добрую половину, оставляя только детство, юность и синее небо в новом мире.
Если бы я знал, что может быть такая любовь, то никогда бы не стал размениваться на то, что было прежде и, по сути, являлось просто жалкой пародией. Ради настоящего чувства стоило перенести испытания страхом, ненавистью и стать хуже, отдаваясь борьбе за свое счастье. Каждая минута, проведенная с ним, была для меня счастьем, что уж говорить о каждой ночи. Мы разные, но, кажется, дополняем расшатанный внутренний мир друг друга. И я ни сколько не жалел о прошлых ошибках, представляя будущее только в радужных красках.
- Ну как прошло собеседование? - Николай с присущей ему аккуратностью раскладывал вещи по полкам в нашей новой квартире.
- Меня взяли в кордебалет, - я был невероятно счастлив, что смог убедить серьезного директора, что я умею танцевать, не имея на руках не единого рекомендательного письма.
- Только в кордебалет? - на лице Николая отразилось возмущение, но тут же исчезло, уступая место задумчивости.
- Ну не в каждом же театре мне быть премьером? - нужно обнять его, успокаивая поцелуем. - К тому же так я не буду привлекать к себе излишнее внимание, ты же сам понимаешь, что это и так большой риск.
- Ты достоин большего, - мне так приятно когда он так говорит, а сердце заходиться от тепла отражающегося в карих глазах.
- А как тебя принял коллектив? - он продолжает распаковывать вещи, когда я, усаживаясь на кровать, рассказываю последние новости:
- Все очень дружелюбные. Проблем с языком у меня не возникло, так как почти все говорят по-английски.
- Это хорошо. Подружился с кем-нибудь?
- Можно и так сказать, - широко улыбаюсь. - Я сегодня обедал вместе с премьером. Его зовут Марк Смит. Думаю, мы подружимся.
Скептический взгляд с толикой ревности меня рассмешил:
- У меня в планах подружиться со всеми!
- Я не сомневаюсь, - обожаю, когда он смеется. Он сразу становиться таким теплым, что, кажется, я могу задохнуться от собственных чувств.
- Ты уже обедал? Может, пойдем куда-нибудь и отметим переезд? - лукаво улыбаюсь, проводя по его коротко стриженым волосам.
- Поддерживаю, - он достает ключи, а на них в лучах заходящего солнца блестит янтарный брелок, в котором уснул хрупкий листочек в виде буквы "С". Как же приятно, что среди важных вещей, которые мы собирали, в спешке покидая родину, он взял именно его. Как же я хочу, подобно этому листочку жить в его сердце и не разу больше не проснуться...
Конец
Авторы: Люпи, Moredelven,
Жанр: Angst, Romance, Adult, Slash,BDSM, POV Саша
Рейтинг: NC-17
Размер: макси
Статус: ЗАКОНЧЕН
Предупреждения: СЛЭШ, жестокость, насилие, нецензурная лексика
Пейринг: Николай/Саша, Кирилл, Марина
Размещение: (с)
От автора: Дарю сию главу своему соавтору)) Вот так вот вштырило не по детски сегодня)) Она не бечена, только прочитана пару раз))) *наверняка намек понят* А еще в честь приезда Сашеньки!
З.Ы. Главу так и называю "Испытание страхом" в память о главе "Летние грозы" )))
Часть 1 тут
Часть 2тут
Испытание страхом
Испытание страхом
Как же приятно просыпаться от легких нежных прикосновений, а не от содрогающего нервы писка будильника, но даже не это главное – счастье в том, что в этом мире есть человек, которому ты по-настоящему нужен и он готов бороться за это. Но и я просто так не буду стоять в стороне, я согласен на все, только бы быть с ним.
- Просыпайся, Саша, - как же тепло. – Нам нужно многое обсудить, перед тем, как ты поедешь на работу.
Его лицо так близко. Не могу подавить в себе желание потянуться на встречу за легким трепетным поцелуем.
- Я уже встал, - улыбаюсь, в подарок принимая счастье с его губ в ответ.
Руки согревает кружка с ароматным кофе. Он еще некоторое время смотрит на меня очень нежно, но постепенно лицо становиться серьезным, а я напрягаюсь, опасаясь чего-то плохого.
- Нам нужно уехать из страны, скрыться и вероятно поменять имена, - это не самое страшное, что может быть, но почему-то чуточку грустно от этих слов.
- А куда мы поедем?
- Я пока не решил. Тут проблема в другом. У тебя есть загранпаспорт? – напряжение в его голосе заставляет нервничать.
- Да, конечно, - быстро киваю головой, надеясь, что это хорошая новость.
- А у меня – нет, - на его губах рождается кривая усмешка. – Поэтому у меня есть два варианта. Во-первых, мы определим место. Ты уедешь, а я последую за тобой, как только разберусь с документами.
- Нет! - с отчаянием вцепляюсь в его рукав, будто он может исчезнуть прямо сейчас. Душа вся содрогается от плохого предчувствия и паники. Он долго смотрит мне в глаза, будто может найти правильное решение в их холодной серости.
- Ты прав, это может быть не безопасно для тебя, - сразу отлегло от сердца от его тихих слов. – Значит второе. Я знаю одного человека, который сможет решить нашу проблему в короткие сроки. Пока документы будут изготавливаться, мы поживем в гостинице.
- Да, да, я согласен, - ловлю себя на том, что все еще крепко держу его за рукав.
- Тебе придется уволиться, - от его взгляда мне становиться не по себе. Неужели он думает, что работа для меня важнее любимого человека? Глупый. Улыбаюсь, переплетая наши пальцы:
- Сегодня же с этим разберусь.
Черты его лица смягчаются, а на губах возникает ответная улыбка:
- Хорошо. А теперь вставай, собирай только необходимые вещи и документы, а я подвезу тебя до работы.
Начать новую жизнь, там, где не нужно будет бояться – не это ли настоящее счастье в нашем случае. Но я ни о чем не жалею, я даже рад, что могу проявить всю силу своих чувств, отказавшись от карьеры для него.
Я взглянул на родной голод по-особенному. За стеклом автомобиля проплывали серые громадины домов, а я испытывал какую-то тоску. Хотя, за что я должен был быть ему благодарным? Моя семья жила и погибла совсем в другом месте, любовь пришла по следам смерти, а эти улицы подарили только уверенность в себе и осознание того, что я мог бы отдать балету свою жизнь. Мог бы, если бы не Коля.
- Я позвоню тебе и сообщу название гостиницы, - я даже вздрогнул от неожиданности, когда он вдруг начал разговор. – Сядешь в такси и назовешь адрес. Постарайся не привлекать к себе внимание, - в его глазах плещется тревога за меня. Но по сути ведь ему угрожает опасность, а не мне.
- Да, хорошо, - улыбаюсь, надеясь, что он хоть немного расслабиться.
- Если что-то будет не так, сразу звони, - карие глаза согревают почти осязаемым теплом.
- Не волнуйся, - аккуратно поглаживаю его ладонь, слишком сильно сжимающую рычаг передач.
В ответ только вновь напряженная улыбка. Я и не привык к тому, что он много говорит. Это обычно моя прерогатива, но не в этом настроении. Молчание длиться всю дорогу. Прежде чем дать мне покинуть машину, он вновь повторяет все рекомендации, закрепляя их торопливым, но не менее горячим поцелуем.
Когда я сообщил в театре о своей отставке, у директора чуть не случился сердечный приступ. Пришлось выслушать двухчасовую лекцию о прожигании своего таланта, хорошей зарплате, творческой реализации. Он пыхтел как паровоз, приводя с десяток доводов в минуту, но ему было не понять, что я уже твердо поставил между этим и Колей знак равно.
- Это ваше окончательно решение, Александр? – в его голосе обреченность.
- Да, окончательное, и я уже не изменю его, - пожав плечами, я уже собрался уйти, когда мой бывший шеф, попытался отложить мой отъезд на неопределенный срок заявлением:
- Для того, чтобы подготовить документы, понадобиться время…
- Не волнуйтесь, - даже как-то легче стало. – Отправите потом факсом или еще как.
Пренебрежение в моем голосе, кажется, вывело его из себя, но я успел ускользнуть из кабинета, пока не разыгралась буря.
Кутаясь в плащ и стуча зубами от холода, я проскользнул через черный ход в переулок, а от туда поспешил вдоль по улице высматривая свободную машину. Мне постоянно казалось, что кто-то идет следом, но, оборачиваясь, никого не видел. Все вокруг казалось подозрительным и враждебным. В какой-то момент мне показался даже забавным тот факт, что я, совершая то или иное действие, думаю, чтобы сделал Коля. Я остановился только для того, чтобы позвонить и узнать адрес гостиницы, заодно убедившись, что с ним все нормально. И таксист и обслуживающий персонал в нашем временном убежище мне казались подозрительными, может я так сильно себя накрутил, что теперь видел врагов в первом встречном, или же это интуиция давала о себе знать.
Буквально взлетев по лестнице, я осторожно постучал в нужный гостиничный номер, прислушиваясь к каждому шороху. Через несколько секунд дверь отворилась, а напряженные до предела нервы сдали, когда моему взору предстал Николай, единственной одеждой которого было небольшое махровое полотенце на бедрах. Я засмеялся, увлекаемый сильными руками в глубь убежища, а Коля, кажется, не понимал причину моего веселья.
- Что случилось? – улыбка, смешиваясь с настороженностью, застыла на его лице.
- Все нормально, - я отвел взгляд, чтобы не смотреть лишний раз на влажные плечи и грудь.
- А что тебя так рассмешило? – большие ладони легли на талию, притягивая к еще разгоряченному после душа телу.
- Я думал обнаружить тебя с пистолетом в руках, а ты более чем уязвим, - я прислонился щекой к его плечу, улыбаясь спокойнее, а тихий хриплый смех запутался в моих волосах:
- Я видел тебя в окно, - ладонь заскользила по бедрам, а я мог только вопросительно смотреть, ожидая дальнейших объяснений. – Не переживай, я все проверил и навестил моего друга. Опасности пока не предвидится, а документы будут готовы через три дня.
Это его «пока» меня несколько взволновало, но в следующие секунды, тревожная мысль покинула голову, а в мыслях был полный сумбур, когда он решил доказать, что беспокоиться действительно незачем.
Мы прежде никогда не проводили столько времени вместе, как в последующие дни. Билеты в Нидерланды были заказаны, поэтому, по словам Коли, волноваться было не о чем. И я действительно расслабился, позволяя тревоге улечься на самое дно. У нас будто был внеплановый медовый месяц – мы не выходили из номера, заказывая обеды с доставкой до двери, и были увлечены только друг другом. Единственной мелочью, которая говорила о нашем положении, был пистолет постоянно находящийся в пределах досягаемости.
Оставался всего один день ожидания, когда ситуация кардинально поменялась. В то утро я проснулся с чувством необоснованной тревоги, а когда огляделся по сторонам, понял, что Николая нет в номере. Мне стало не по себе, а в голове стучало «позвони», «позвони». Отчаянно роясь в кармане джинсов в поисках мобильного, краем глаза заметил записку, аккуратно сложенную на журнальном столике.
«Я поехал за паспортами. Не волнуйся».
Стало легче, но страх не прошел, наоборот, начинал усиливаться. Обнаружив уже заказанный завтрак, я принялся жевать хрустящие тосты, задумчиво поглядывая на плотно задернутые шторы. Коля запрещал их открывать, просто ради безопасности и я всегда слушался, но теперь хотелось смотреть в окно и ждать.
Стрелка на циферблате больших круглых часов будто прилипла к одному месту. Я ходил в зад вперед, ломая руки и не решаясь позвонить. Когда он ушел? Сколько времени прошло с того момента? Стоит ли уже волноваться? Я был готов убить себя за то, что такой соня.
Прошло уже более двух часов, а никаких вестей не было. Я изо всех сил подавлял панику, уговаривая себя, что вероятно этот друг живет на другом конце города или еще не доделал документы и нужно подождать. Но почему тогда Коля не позвонил и не предупредил меня, что задержится?
В какое-то мгновение меня обожгло ужасом и я уже не думая ни о чем бросился к мобильнику, торопливо набирая номер.
«Пожалуйста, возьми трубку», - если бы я мог молиться, я бы обязательно сейчас бы просил Господа помочь, но привычная сначала тишина, а потом женский голос информирующий, что аппарат абонента выключен или находиться вне зоны действия сети, иссушил душу до конца. Я набирал номер вновь и вновь, надеясь, что он включит телефон, а когда опомнился, часы показывали шесть часов вечера.
«Если его поймали, то вероятно он уже мертв», - говорил разум, а сердце, сжавшееся в комок, кричало в ответ: « Нет, нет, нет! Я спасу его! Найду и спасу»
Я не знал, как буду это делать, просто осознание того, что я могу его потерять, вот так, после всего, что нам пришлось испытать, было выше моих сил. События перемешивались в мозгу и перед глазами. Я уже не обращал внимания на таксиста, не оглядывался в поисках слежки, я торопился домой, где оставил свою машину и тот самый пистолет, который мне подарил Коля во время грозы летом. В квартире не было никаких следов, кроме тех, что остались после нашего поспешного отъезда. Найти оружие получилось быстро, как и более неприметную одежду, чтобы не слишком сильно бросаться в глаза. Черный ворот серой куртки, поднятый до самого подбородка и шапка, в которую легко поместились все волосы, делали меня не узнаваемым для самого себя, что уж говорить о других. Я ощущал такую жажду немедленный действий – любых, только бы не сидеть на месте, что тут же бросился на поиски.
Город – серое чудовище, убийца и насильник. Серые громадины домов с черными провалами окон, окружают, сдавливают, собираясь поглотить меня, но я не дам ему это сделать! Глаза слезятся и болят от постоянного напряжения. Вот уже включили фонари, я и не заметил, как потемнело. Мобильник, в кармане на груди не подает признаков жизни, будто остановившееся сердце.
«Коля, где же ты? Помоги мне найти тебя!»
В окно постучали. Вздрогнув, шарю в поисках пистолета, а за стеклом размалеванная девица, предлагает свое тело на час. Противно. Город шлюх и сутенеров.
«Где же искать? Что же мне делать? Что бы ты сделал, будь на моем месте?»
Кусаю костяшки пальцев, когда красный глаз светофора бьет по глазам. Слишком много людей. Все куда-то торопятся, у всех дела. Ах, если бы можно было сделать так, чтобы все исчезли, все кроме него. Тогда я бы так быстро нашел, нашел и без раздумий уничтожил наших врагов.
«Я убью их! Убью всех, если они что-то сделали с тобой»
А ведь прежде я никогда не задумывался о том, чтобы лишить кого-то жизни. Неужели моя любовь настолько сильна, что я готов пройти по трупам, ради достижения цели? Я начинаю понимать, что мир не так радужен, как мне казалось прежде. Тут если не убьешь сам, растопчут тебя. Город бессердечных и эгоистов. Город, где я никак не могу найти тебя…
Улицы стали пустынны. Редкие автомобили встречаются на пути. Бак почти пуст. Нужно поехать на заправку, чтобы начать поиски заново – как старт со свежими силами, но где силы взять мне? На часах четыре часа ночи. Холодно. Трясет как в лихорадке. Я слабый – слабый Саша, которому приносят кофе по утрам прямо в постель, который привык только получать, а не отдавать в замен, а теперь, когда я это понял и осознал и так страстно желаю это исправить у меня нет ни единого шанса.
«Пожалуйста, Господи, если ты меня слышишь, помоги мне!!!»
Уже светает. Я остановился перед монотонно мигающим светофором, чувствуя, как силы покидают тело. Если я сейчас опущу голову на руль, то провалюсь в забытье, но я не могу позволить себе и такой роскоши. Вокруг частный сектор – дома похожие один на другой, за высокими металлическими заборами, сдавливают друг друга своей мощью. Я уже плохо вижу, заставляя себя из последних сил давить на педаль газа. Что я надеюсь найти здесь? Почему сердце зовет продолжать путь по узкой дороге в неизвестность? Почему у меня такое чувство, будто что-то должно произойти?
Резко ударяю по тормозам, а ремни безопасности стонут от напряжения. Сердце сначала останавливается, а потом так больно начинает колотиться в груди, когда как совсем недалеко отворяются ворота и с припаркованную машину, заводят его…
«Он жив! Я нашел его!» - я готов смеяться от счастья, но, присмотревшись получше, сердце сжимается от злости на этих людей. Они били его, может быть накачали наркотиками. Живые прежде карие глаза потухшие, а на лице маска повиновения.
«Коля!» - а с губ срывается только горький вздох.
«Ну же, тряпка, давай взбодрись! Поедем следом, узнаем чем они занимаются, а потом… - мысль не вызывает особенной радости, - А что потом? Милиция? Наверняка куплена… Сам я не справлюсь. К кому обратиться? Кого умолять помочь?»
Нога, повинуясь приказу, послушно выжимает газ, а уставшие слезящиеся глаза, не упускают машину из вида. Если бы Коля был рядом, он бы обязательно научил как не привлекать внимание, но мне уже все равно. Дороги города совершенно пустынны. Города, которому совсем не нужны эти глупые копошащиеся со своими проблемами людишки. Они наверняка уже поняли, что я слежу за ними, но пока не подают вида. Попытаются уйти от погони? Но зачем им меня бояться – одинокого неопытного преступника с мыслями убийцы.
Остановились. Наконец-то! Снова выводят его из машины, под руки, а у самих оружие наготове. Бояться его, но что он может сделать против этих головорезов? Нужно очень сильно вцепиться в руль, чтобы не выскочить и не наброситься на них с кулаками.
«Что же делать?»
Проходит около часа, прежде чем они появляются снова, а на его лице кровь!
«Сволочи!!!» - можно только мысленно кричать.
Снова усаживают его в машину, а один не спешит садиться, смотрит в мою сторону, что-то говорит водителю.
«Нет, им не удастся просто так меня схватить!» - сжимаю в руках оружие. Смогу ли я в него выстрелить?
Приближается к моей машине, небрежно подбрасывая пистолет, как игрушку. Липкий страх сжимает горло, а я кажется не могу ни дышать не пошевелиться. Смотрю на то как он подходит к пассажирской двери, как поворачивается ручка… Щелчок.
Грохот раздавшегося выстрела оглушает, а я не сразу понял, что стрелял я. Но если бы я попал, то сейчас бы это человек, не ругался матом и не пытался схватить меня за шкварник как поганого кота. Я пытаюсь вырваться, извиваюсь, упираясь в грудь амбала, а от него пахнет потом и водкой, от чего тошнота подкатывает к горлу.
«Почему я такой дурак».
Что-то черное и гладкое сверкает в его руке, устремляя дуло прямо ко мне в лицо, а я просто зажмуриваюсь, ожидая ослепляющей боли и смерти. Боль приходит, резко отдавая по затылку, а вот смерть, кажется, решила подождать…
* * *
Я никак не мог вырваться и черноты, заполонившей все вокруг. Пытался вернуться в реальность, но что-то одерживало, заставляя дольше тратить драгоценное время. Я понимал, что ужасно холодно, но не мог пошевелить ни рукой не ногой, чтобы облегчить эту неприятность. Сознание стало возвращаться рывками, будто предлагая ознакомиться с действительностью маленькими порциями.
Когда я в первый раз открыл глаза, я понял, что нахожусь в каком то полуподвальном помещении с железной дверью, что Николай так же сидит рядом, прислонившись к стене. Этого было вполне достаточно, что почувствовать себя в безопасности, а тревоге на время покинуть душу. Я прижался к нему всем телом в поисках тепла и вновь забылся тревожным сном, в котором мелькали уродливые лица, а фары проезжающих мимо машин били в глаза.
Когда сознание вернулось во второй раз, я уже смог вспомнить что произошло, анализируя ситуацию и немедленно обнять его, послушать, как бьется сердце, согреть сильнее. Сердце обливалось кровью при виде бесконечных синяков и ссадин, покрывавших его лицо и тело. Было более чем понятно, что они применяли силу каждый раз, когда он отказывался что-либо делать.
- Коля! Коля, ты меня слышишь? – я гладил его провалившиеся щеки, целовал их постоянно, стараясь согреть своим дыханием. Я взял его большие ладони, прижимая к своей груди, стараясь подарить хотя бы чуточку тепла, ругал себя за то, что я такой мелкий. Если бы он хотел согреть меня, это бы к него получилось в разы лучше.
Наконец его ресницы дрогнули, а с губ сорвался едва слышный стон:
- Саша?
«Неужели он не узнает меня?» - я по-настоящему испугался, срывая шапку. Длинные кудри тут же упали прямо на глаза.
- Саша, - на его лице тревога за меня, но я не хочу этого. – Почему ты здесь?
- Я нашел тебя! Я не могу без тебя, - грудь сдавливает. Что это влажное и теплое на щеках?
- Я не хотел, чтобы они тебя поймали, - в его голосе звучит горечь, а рука смахивает с щек непрошенные слезы.
- Лучше если я буду с тобой, - я разревелся как баба, но это напряжение пульсирующими толчками покидало тело с каждым всхлипом с каждой слезой.
- Не будем спорить, - он слаб, но все равно обнимает меня и гладит по спине, будто успокаивает маленького ребенка.
- Не будем, - улыбаюсь, пряча лицо на его груди. – Поспи еще, а я пока попытаюсь что-нибудь придумать.
Я не слышу, а чувствую, как он улыбается, когда тело расслабляется, позволяя мне согревать его. Хоть в чем-то я могу быть полезен сейчас. Если нас убьют, то пусть только вместе, хотя мысль о смерти вызывает панический страх. Но больше всего в этой ситуации я боюсь другого – я боюсь вновь быть его слабостью.
Я не знал, сколько времени прошло, и какое время суток. Один раз зашел один из Амбалов, которые для меня были на одно лицо, швырнув на пол тарелку с разваренными макаронами, и бросив на нас брезгливый взгляд, ушел, запирая дверь за собой.
Я не тал отказываться от угощения, с трудом заставив Колю поделить все поровну, хотя силы больше требовались ему, а не мне. Тошнотворный запах канализации и плесени отбивал всякий аппетит, но я настаивал до тех пор, пока он не согласился со всеми моими доводами. Я не мог отпустить его ни на минуту, отдавая все свое тепло, когда раз за разом в разум проникала горькая мысль, что вероятно это последние часы, которые мы проводим вместе.
Он спал почти постоянно, находясь в состоянии полуобморока полусна. Мне было больно смотреть на побледневшее лицо, на опущенные плечи, но что-то внутри, что, возможно, и называется внутренним стержнем, заставляло упрямо верить в лучшее.
В очередной раз дверь распахнулась, но вместо обычной тарелки с макаронами в помещение ввалилось целых четыре человека, один из которых, вероятно был главным.
- Выходите. И без выкрутасов, - буркнул он, сплевывая на пол.
Мне потребовались усилия, чтобы помощь Коле подняться, но уже в следующий момент его подхватили чужие руки, бесцеремонно таща за собой. Я шел быстро, не желая, чтобы эти грязные твари трогали меня, но постоянно чувствовал дыхание в затылок.
У входа расположились две машины, и мои надежды, что мы поедем вместе тут же рухнули, когда нас стали разводить в разные стороны. Оставалось надеяться, что повезут нас по одному адресу, и я уже знал, с каким именно человеком нам предстоит встретиться.
Не прошло и получаса, как взору представилась милая улыбка Валерия Петровича, с завесой мнимого добродушия. Я стоял не шевелясь и со злостью смотрел в лицо человека, который пытался уничтожить нашу жизнь просто по своей прихоти.
- А вот и Александр, - елейный голос вызывал только отвращение. – Я слышал, что вы чуть не убили одного из моих людей.
Я поймал на себе взволнованный взгляд Николая, но плотно сжав губы смог ответить не дрогнувшим голосом:
- К сожалению, я промахнулся.
Мужчина засмеялся, его, вероятно, забавляла моя глупая гордость и уверенность.
- А я ошибся в вас, посчитав вас выше всего этого, - он обвел взглядом комнату, а я только сейчас заметил связанного по рукам и ногам мужчину в ее центре. Его глаза бегали от ужаса, лицо было бледнее мела. Он что-то мычал, пытаясь привлечь к себе внимание, но толстый кляп, не позволял этого сделать.
- Что вам от нас нужно? Отпустите нас, мы никому не скажем, - судя по гоготу этих амбалов и тихому смеху самого Валерия Петровича, я сказал очередную глупость, но окончательно падать в грязь лицом я не собирался, гордо выпрямив плечи.
- Я бы с радостью, милый Александр, - продолжил сюсюкать он, поглядывая на Николая с нескрываемым торжеством. – Но Николай слишком ценный сотрудник и я не могу его просто так отпустить, ну а вы, - он задумался. – Если вы уж так хотите быть рядом с ним, вероятно, вам будет любопытно посмотреть, чем он занимается.
Я скосил взгляд на Колю, но от ужаса отразившегося у него на лице мне стало не по себе.
- Что вы имеете ввиду? – снова гогот за спиной, вызвал ничего кроме раздражения.
- Зачем пускаться в лишние подробности, когда ты сам можешь все это наблюдать, - новая улыбка на лице мужчины не была привычно мягкой. В ней отразилось что-то жуткое, заставившее напрячься.
- Я не понимаю…
- Николай, приступай к своей работе, - голос тут же стал твердым и даже жестоким, а Коля вдруг так долго посмотрел в мое лицо, и в этом взгляде так отчетливо читалось «не смотри, пожалуйста».
Я переводил отчаянные взгляды с одного на другого, пока любимый не попытался вырваться из лап ублюдков, но тут же получив под дых, смог только прошипеть:
- Я не буду этого делать.
- Не трогайте его! Ублюдки! – я рванулся вперед, стараясь вырваться из цепких пальцев, но ослепляющая пощечина заставила остановиться, стараясь сфокусировать взгляд и сжать зубы от бессильного гнева.
- Подумай хорошенько, Николай, - ухмылка Валерия Петровича не обещала ничего хорошего.
- Я не буду.
- Тогда нам придется применить кардинальные меры, - меня вдруг схватили, до боли сводя руки за спиной. Я не хотел кричать, но это было так неожиданно и больно, что глухой стон сорвался с губ.
- Как так говорилось в сказке? – кажется наш враг веселился от души.
- «Мой зайчик попал под трамвай!
Мой зайчик, мой мальчик
Попал под трамвай!
Он бежал по дорожке,
И ему перерезало ножки,
И теперь он больной и хромой,
Маленький заинька мой!»
Я не сразу понял, что он имеет ввиду, а глаза Николая округлились от страха за меня:
- Нет! – полустон полукрик сорвался с его губ.
Валерий Петрович довольно хмыкнул, переводя взгляд на меня и поясняя как бы невзначай:
- Не переживайте Александр, под трамвайчик тебя бросать не будем, просто сломаем ножки аккуратненько и прости, прощай балетная карьера.
У меня перехватило дыхание от ужаса, когда один из бандитов взял в руки монтировку, приближаясь с довольной гримасой на лице.
- Нет! – Николай закричал, пытаясь вновь вырваться, но его попытки тут же были пресечены. – Подожди, я сделаю.
Валерий Петрович только этого и ожидал. Добрая улыбка, смешанная с издевкой, не покидала его лица:
- Вот так то лучше, как там было дальше у Корнея Чуковского? – он снова задумался, хотя было видно что он прекрасно знает текст, -
И сказал Айболит: "Не беда!
Подавай-ка его сюда!
Я пришью ему новые ножки,
Он опять побежит но дорожке".
Кажется, злости уже не осталось, только обреченная тоска глубоко в душе. Было ясно, что без посторонней помощи нам никогда не вырваться из рук этого человека. Он будет так же по-доброму улыбаться, когда будет убивать нас по очереди.
Я очнулся от своих мыслей только когда, мужчина, привязанный к стулу, закричал от боли. Мне хотелось бы забыть то, что я видел потом: хрустящие пальцы, гвозди, забиваемые под ногти, кровь, струящаяся по лицу, хрипы и обещания все рассказать. Я закрывал глаза, когда тошнота подкатывала к горлу, а грубый толчок в спину, заставлял снова смотреть, как уходила жизнь из несчастного человека. Пару раз я встречался взглядом с извиняющимися глазами Николая, но ничего не мог поделать, чтобы не отвернуться. Я не презирал его, нет, я так же как и прежде любил его всем сердцем, просто не мог принять, пока не мог.
Наконец крики прекратились, а мужчина распластался на стуле, закатив глаза. Изо рта тонкой струйкой стекала кровь. Мне вновь стало тошно, но отвести взгляд от мертвеца я никак не мог. Коля, не переставая, вглядывался в мое лицо со смесью обреченности и нежности.
«Прости, я не хотел, чтобы ты это видел», - говорил его взгляд, а я не мог взглянуть в ответ.
Обратно нас везли так же в разных машинах и бросили в сырой подвал как животных. Я сразу же бросился к нему, поддержать, усадить аккуратно, обнять снова, но от печали светившейся в глазах было больно.
- Не нужно, не переживай, - шептал я, убаюкивая его как ребенка. – Это ничего не меняет.
Он еще долго смотрел в мое лицо, будто не мог поверить в мои слова, но слабость взяла свое очень скоро, а мне стало легче. Я никогда не буду верить в этого Николая, на которого меня силой заставляли смотреть. Мой Коля совсем другой!
* * *
За последние несколько дней я даже привык к тому, что только недавно вызывало стойкое отвращение. В глазах Валерия Петровича Николай был универсальной машиной для пыток. Он знал такие изощренные методы измучить человека, что тот всегда раскалывался, но все заканчивалось одинаково – смертью.
Привкус крови, кажется, застыл на губах, а я снова был его слабостью. Одна угроза убить меня, несколько пощечин и мой любимый тут же выполнял любые приказы. Мне было больно от осознания этого, но и сделать ничего не было ни сил, ни возможности.
Казалось это никогда не кончиться, но однажды дверь распахнулась неожиданно тихо, пропуская в подвал знакомую фигуру. Кровь застыла в жилах от холодного взгляда – это был Кирилл. Откуда-то издалека доносился вой милицейской сирены и топот нескольких десятков ног. Мне показалось или откуда-то издалека донеслось «Облава».
Я тут же вскочил на ноги, намереваясь дать отпор, если он понадобиться, но вместо того, чтобы сказать что-то колкое и едкое он только спокойно бросил:
- Помоги мне его поднять. Валим отсюда пока можно.
У меня закралось предположение, что это именно он дал наводку ментам на это убежище.
- Коля, просыпайся, пожалуйста! Быстрее! – молил я, аккуратно встряхивая его за плечи.
- Быстрее! – вторил мне Кирилл, не так аккуратно тормоша своего друга.
Николай открыл глаза, не сразу понимая, кто перед ним, а когда осознание пришло, он рванул ко мне, будто пытаясь защитить по привычке.
- Коля, все нормально, - горькая улыбка возникла на губах. – Он нам помогает.
Я сам не верил в то, что говорил, но, судя по всему, получалось достаточно убедительно, так как он сразу же приложил все оставшиеся силы, чтобы встать и последовать прочь из тюрьмы.
Кирилл поддерживал его с одной стороны, а я с другой. Было тяжело, но я был готов терпеть, особенно сейчас, когда спасение подоспело оттуда, откуда совсем не ждали. Я чувствовал, что Кирилл, как и прежде, ненавидит меня и вероятно делает это только ради друга, но этого было вполне достаточно, чтобы довериться ему целиком и полностью.
Мы покинули дом последними, пробираясь через дыру в заборе, чтобы не встретиться с ментами. У небольшой рощицы нас ждал компактный внедорожник, на заднем сиденье, которого, мы аккуратно уложили Николая.
У меня отлегло от сердца только тогда, когда злосчастный дом полностью скрылся из виду, а мимо стали проноситься знакомые улицы и перекрестки. Я боялся спросить, куда мы едем, предвещая привычный всплеск гнева, который возникал у Кирилла из-за меня, но старался запомнить дорогу, на тот случай если намеренья Кирилла будут не добрыми.
«Теперь все хорошо», - поглаживая лицо любимого, я всматривался в черноту за окном, которая не предвещала ничего хорошего.
Наконец мы остановились у какого-то неприглядного дома в одном из пригородных поселков. Николай, согревшись в салоне автомобиля, то просыпался, то вновь впадал в полузатье. Потребовалось не мало трудов, чтобы заставить его подняться и последовать внутрь. Я все еще смотрел на Кирилла с опаской, когда мы поднимались по лестнице, но он не выражал агрессии, наоборот выглядел сосредоточенным и спокойным.
- Осторожнее, - дверь распахнулась, пропуская нас в комнату, на полу которой валялось с пару десятков пустых бутылок.
На потолке тревожно мигала лампочка, в свете которой толи показалось, толи действительно на лице спасителя, появилась и пропала жуткая ухмылка.
Новые роли
Внимание: POV Николай
Новые роли
Первое пробуждение принесло боль и сотни вопросов:
«Где я?», - руки, будто чугунные, не желали шевелиться, впрочем, как и все тело. Нос с легкостью уловил привычный отвратный запах спирта всех сортов и сигарет.
«Значит Кирилл уже надрался. Кстати, где он?» - разум отказывался мне подчиняться.
С трудом, будто получая мировой рекорд по поднятию тяжестей, я открыл глаза: в мутных очертаниях комнаты сумел разгадать тусклую лампочку, что вот-вот перегорит, горы битого стекла, бывшего в недалеком прошлом бутылками. В общем-то, обычная хата Кирилла. Храп хозяина как раз раздался неподалеку, но нет сил повернуть голову и посмотреть, все ли с ним впорядке.
«Судя по звуку, он жив и здоров».
Чего я не мог сказать о себе: кроме настойчивого желания моего организма мне не подчиняться, боль окутала голову и, судя по всему, почки. Я ни как не мог вспомнить, что произошло накануне и в какую разборку мы в очередной раз вляпались, но погружаясь в спасительную тьму сна мне пришло одно странное, как я тогда подумал, воспоминание о каком-то Саше, ради которого я кардинально поменял свою жизнь, бросив Кирилла и успешную карьеру убийцы ради хрупкой любви и человеческого счастья.
«Жаль, что это был сон».
Второй раз я пришел в себя от падения на пол чего-то стеклянного. Резкий звук меня мгновенно поднял с постели, а рука инстинктивно потянулась за оружием, но не обнаружила его на привычном месте. Это была не последняя странность, заставившая меня насторожиться: незнакомое помещение, отсутствие Саши, наличие Кирилла. Последний как раз открывал бутылку, судя по всему, коньяка и, услышав, что я проснулся, обратился ко мне с предсказуемым вопросом:
- Очухался? Пить будешь? – он, как всегда, протянул мне свою бутылку.
- Где Саша? Откуда ты взялся? – попытка встать отразилась резким уколом в бок. Я сел обратно на диван, а мой подельник (а они, как известно, бывшими не бывают) с кривой усмешкой подошел ко мне, настойчиво предлагая выпить. Во рту было сухо, и я не стал отказываться. А вот молчание Кирилла меня настораживало:
- Куда ты дел Сашу?
- Да чего ты так кипятишься? Нет его, - резко ответил он.
- Где он? – я ему не поверил. Кирилл ненавидит Сашу, и мог сделать с ним все что угодно, пока я был без сознания.
- А х… его знает.
Гнев во мне поднялся в одно мгновение. Я схватил Кирилла за горло и прижал к дивану:
- Отвечай, где он? Что ты с ним сделал?
- Да ничего не делал, - он испугался. Я никогда прежде не направлял свою ярость на него, но он знал, что я способен на все.
- Я помню, что мы вместе вышли. Где он? – мои пальцы поочередно стали сжиматься на шее Кирилла. Бутылка выпала из его рук, и он силился разжать мою смертельную хватку.
- Отпусти. Никуда я его не девал! – испуганно прохрипел он, - Ушел твой педик. Куда, не знаю. Мне не доложил, - в страхе перед смертью все всегда говорят правду.
Я ему поверил: Саша его боится, и не стал бы с ним оставаться ни на минуту. Наверняка поехал в гостиницу. Оставлять его одного – очень опасно, пока жив этот…
- Кстати, как ты там оказался? – я встал, хоть и не без труда, и направился к двери с намереньем немедленно разыскать Сашу.
- Мимо проезжал. Дай думаю заеду, Коляна увижу. Спрошу, с чего это он в последнее время не на меня стал работать.
- Под подписку или на совсем? – освободившийся из под ареста Кирилл представляет для Саши не меньшую опасность, чем Старик. Этот факт заставил меня отложить поиск.
- Что за вопрос? Давай, друг, отпразднуем мою свободу, - он как обычно с беззаботностью алкоголика подошел ко мне и хлопнул по плечу, - Тебе некуда торопиться. Давай пей.
- Ты забыл, я уже не твой друг, - протягиваю бутылку обратно. Интуиция призывала к осторожности.
- Если не друг, значит враг. А врагов положено убивать, - он приставил к моей голове импровизированный пистолет, от него несло привычным перегаром, а вот взгляд – хищного звереныша, что требует заботы и любви. В таком состоянии он не предсказуем.
- Тронешь его хоть пальцем, убью, несмотря на чины и звания, - я преувеличивал, конечно. Убивать такого человека себе дороже.
- С чего такая смелость? Линять собрался? На Багамские острова поди? – я никогда не сомневался в том, что ум он не пропьет никогда. – С этим педиком?
- Ты такой же, Кирилл, - отвечаю спокойно.
- Да, такой же. Это ты сделал меня таким, - злость вспыхнула в нем снова.
- Ты всегда таким был, - я чувствовал, что Кирилл опять заводит прошлый разговор, который мне по горло надоел, но я опять буду его успокаивать и убеждать ради спокойной жизни с Сашей.
- Чем же этот сопляк лучше меня?
- Я тебе уже сотню раз говорил.
- Колян, мы же с тобой отличная команда. Зачем тебе эта обуза? Он же сопляк. Ты вечно будешь из-за него в неприятности вляпываться.
- Не больше, чем с тобой, - не смог отказать себе в удовольствии слегка улыбнуться. Собеседник все равно не заметил.
- Да ладно, разве это неприятности? Весело же было. Слушай, будь мои партнером. Представляешь, все пополам, все бабки. Через пару лет купишь себе остров в океане, - я видел, как горят его глаза; вероятно, он хотел бы жить там со мной, но я нет.
- Я больше этим не занимаюсь.
- Да брось. А пару дней тому назад кто Депутата убил?
Здесь мне ответить было нечего. Факты говорят против меня.
- И все-таки.
- Что «все-таки», мать твою? Ради какого-то дохлика ты готов бросить все бабло и уехать? – он опять вспыхнул как спичка. Это опасно.
- Да, я уже говорил.
- А почему ради меня ты ничего не делаешь? Почему из тюряги не вытащил?
- Ты же вышел. Я на тебя восемь лет батрачил, теперь хочу сам пожить.
- А что, со мной не жил? Тебе чего-то не хватало? Бабок? Телок? Да я с тобой все делил!
- Я, кажется, отрабатывал по полной.
- Ты останешься со мной! Это приказ.
- Я тебе не шестерка. Все, Кирилл. Сотню раз говорил, все. Я завязал.
- Я убью этого сосунка!
- Не убьешь. Ты обещал. Мне обещал, - его необходимо успокоить. Он себя не контролирует. Подойти, положить ладони на плечи, поймать взгляд и заглянуть в израненную извращенную душу. Я знаю, что это поможет.
- Ты прав. Я обещал. Я всегда выполняю обещанное, - он опять прижимается ко мне, как ребенок ищет ласку. Раньше он так не делал, пока не осознал своей сути.
- Тебе нужно уехать и отдохнуть на Канары. Ты там давно не был. Возьми с собой из экскорта какого-нибудь мальчишку, он тебя развлечет. Поверь, так всем будет лучше.
- Да, ты прав, как всегда, - одну опасность удалось устранить хотя бы на какое-то время. Уехать мы успеем. – Ладно, давай выпьем на дорожку, и катись на все четыре стороны, - он снова стал собой, приступ ярости исчез без следа. – Я сейчас принесу бутылочку коньяка сорок восьмого года. У бати взял, - он пошел прочь из комнаты, куда-то вглубь, судя по всему, дома.
Я только сейчас осознал, что совершенно не знаю, где нахожусь. Пить мне с ним не хотелось, все мысли были обращены к Саше: где он и что с ним. Ждать Кирилла в этой убогой комнате не хотелось, и я пошел за ним – он свернул в соседнее помещение.
- Где мы находимся? – я ступил на порог, и будто пелена с глаз спала. Этот ублюдок превосходно умел врать. В высшей степени превосходно: посреди комнаты привязанный к стулу с кляпом во рту сидел мой Сашенька. В его взгляде смешались ужас и надежда, а к виску был приставлен пистолет.
- Дома. Ты с этим педиком совсем нюх потерял, - я с трудом подавил злость, видя как Кирилл схватил за волосы мое нежное создание и резко дернул назад. Саша глухо вскрикнул. Я не представлял, как я буду расплачиваться с ним за боль, причиненную по моей вине.
- Отпусти его, - голос быть твердым и спокойным. Я начинаю медленно приближаться к навязчивой угрозе.
- Зачем? Мы с ним так хорошо провели ночь. Правда, шлюха? – я вижу с каким презрением он смотрит на моего любимого, как Саша сжимается весь от его жуткого взгляда.
«Клянусь, он заплатит за каждую ссадину на твоем лице».
- Кирилл, не делай глупости. Ты обещал.
- Ты тоже, черт возьми, обещал всегда быть со мной! – неоткрытая бутылка коньяка сорок восьмого года полетела на пол, оставив десятки осколков и лужу приятно пахнущего напитка, - Не подходи, убью его, - рявкнул он.
Я тут же замер. Казалось, он весь был пропитан ненавистью и злобой. Кирилл себя не контролировал, снял пистолет с предохранителя и готов был выстрелить в любое мгновение.
Я испугался не меньше, чем Саша. Он то зажмуривался от страха, то смотрел на меня, и от его взгляда хотелось убить всех и вся, только чтобы он был жив и невредим, чтобы не видел, не помнил, не знал всего этого, чтобы не знал меня. Мне все равно, какой ценой, но я вытащу тебя из ада и отправлю подальше отсюда. Одного. Со мной тебе будет всегда грозить опасность, а я этого допустить не могу.
- Если это сделаешь, то никогда меня не увидишь, - я не совсем понимаю, как мне удается все еще говорить спокойно, наверное, трезвый ум работает по привычке.
Мои слова подействовали должным образом, и Кирилл немного успокоился. Но это продлилось считанные секунды, пока на его лице не появилась новая злорадная довольная ухмылка. Он направил оружие на меня, а другой рукой схватил Сашу за горло.
- Давай, раздевайся. Это приказ, - неожиданно рявкнул он.
Я не сразу понял, чего он хочет; но он прекрасно знал, что если выстрелит в Сашу, то потеряет надо мной последнюю нить власти. Как жаль, что я это не мог сказать Саше, чтобы хоть немного его успокоить.
- Отпусти его, - я неторопливо начинаю расстегивать оставшиеся на рубашке пуговицы.
- И ты останешься со мной? – горькая усмешка перекосила его лицо.
- Я уже говорил, - спокойно отвечаю я, читая в сашиных глазах непонимание и ужас. Я ненавижу себя за его боль.
- Ты много чего говорил. Теперь моя очередь. Дальше давай. Брюки, трусы, ботинки, что там у тебя еще?
«Что? Чего ты хочешь, Кирилл?» - я медлю, не веря происходящему.
Он говорил, что резко против однополого секса, а теперь, выходит, нет. Тогда он не врал, иначе бы не стал пытаться набить мне морду. Он изменился, а я не заметил. Вероятно еще давно, когда принял себя как гея.
Ради Саши я все готов сделать, но он и так увидел слишком многое, он не должен видеть и этого.
- Отпусти его, - расстояние между нами не позволяет бросить в лицо Кириллу рубашку, чтобы выиграть необходимые секунды и освободить Сашеньку. Поэтому, приходится просто бросить ненужную вещь на пол.
- Обойдешься, - пистолет вновь наставлен на любимого.
«Боже, как ты напуган. Прости, я все делаю ради твоего спасения», - кажется, мне удалось не выдать своих эмоций, но я уже на пределе. Мне ничего не остается, как только подчиниться Кириллу и раздеться до гола. На меня смотрят две пары глаз: в одних – торжество похоти и злости, в других – смешение страха, негодования и любви.
- Теперь выпей. Вон там, на столе, - Кирилл кивнул в строну полуразвалившегося кофейного столика, на котором стоял налитый до верху стакан.
- Не буду, - спокойно отвечаю я, осознавая, что Кирилл мог туда налить чего угодно, вплоть до серной кислоты. Он давно сошел с ума, кажется, еще при рождении.
- Пей, или мне твоей шлюхе прострелить ножку? Она тогда больше не сможет ею дрыгать, - его злость не знает границ, а моя месть ему будет вечной, если он это сделает.
«Плохо, что Саша все это видит».
Я подошел к столу и, понюхав содержимое, убедился, что это разбавленный спирт, выпил его залпом до дна.
- А теперь возьми те веревки и сам привяжи себя к ножкам стола.
Чтобы не посмотреть случайно на Сашу, чтобы не видеть его глаз, с трудом подавил в себе желание свернуть ему шею. Я решил беспрекословно подчиняться полупьяному психу. Только узлы на ногах сделал не тугие, чтобы можно было достаточно быстро освободиться в удобное время, когда он отойдет от Саши.
- Как приятно смотреть на тебя за работой, - довольную усмешку Кирилла я предпочел оставить без внимания, - Только узлы потуже затягивай, а то я знаю тебя, всегда хочешь пробакланить. Кирилл не лезь сюда, не лезь туда… А я тебя всегда слушался. Теперь ты мне будешь подчиняться. Животом на стол, это приказ!
Мне было противно все делать, но выбора в этот раз не предоставили: жизнь Саши для меня дороже всего прочего. А эти унижения… жаль, что Сашенька все видит.
Я послушно лег на стол и поочередному приказу опустил руки вниз, и под дулом пистолета, приставленного к затылку, дал себя полностью обездвижить.
- Ну что, готов к длинной ночи, Колян? – его издевки задевали меня. Я никогда не прощал унижения, и жестоко карал своих врагов. Раньше в этот список Кирилл не входил, но теперь занимает в нем первое место.
Незнакомая прежде боль завладела, казалось, всем телом. Стиснув зубы, чтобы не издать ни звука, я закрыл глаза, проклиная свою бесполезную жизнь и Кирилла, ненавидя его за то, что все это видит Саша. Единственной мыслью у меня было то, как долго и мучительного будет умирать сын известного вора в законе, и плевать я хотел на последствия. Сашу спрячу так, что никто до него не доберется.
Казалось эта пытка никогда не кончиться. Кирилл понятия не имел о ласке или, хотя бы, уважении к партнеру. Он знал только грубость и слово «хочу». Он захотел меня унизить - опустил ниже плинтуса, пожелал почувствовать меня в себе – получил, напоив таблетками. И все это видел Саша. А я ничего не мог сделать: ни оградить, ни защитить. Все, что я мог – закрыть глаза, чтобы не видеть ни довольной ухмылки Кирилла, ни Сашеньки. Я даже боялся предположить, что он чувствует, о чем думает. Единственное, что меня утешало, хоть и довольно мало, так это неминуемая мучительная смерть человека, с которым я прожил несколько лет и которому, по большому счету, я многим обязан. Он ни на минуту не выпускал пистолет из рук, хотя поставил его обратно на предохранитель. Я жалел, что был мягок с ним раньше. Будь я жестче, этого бы не произошло. Правда не ясно, сколько бы мы еще сидели в подвале, и чем бы это для нас закончилось.
Сожалеть о случившемся глупо, и я отогнал от себя эти мысли.
Когда, наконец, Кирилл удовлетворил свои желания и уселся в стоящее рядом кресло, я почувствовал огромное желание поддаться навязчивой усталости и уступить сну. Но глубокий храм, насытившегося звереныша вернул меня к реальности. Это был отличный шанс выбраться от сюда. Огромных трудов мне стоило поднять взгляд на любимого человека. Он был бледен, но сведенные брови говорили о решимости немедленно освободиться. Наши взгляды встретились лишь на мгновение, а у меня в душе все содрогнулось от смеси растерянности и злости. Меньше всего хотелось, чтобы он жалел меня, но понимание, что это неизбежно сверлило саму душу.
Я попытался освободиться, но узлы от слишком долгой пытки очень крепко затянулись, причиняя дискомфорт.
Рядом раздался грохот падающего стула и тихие стоны. Я резко обернулся, сжимая кулаки от своего бессилия. Саша так сильно дергал свои путы, что ножка хлипкой мебели сломалась.
- Попробуй разрезать веревку стеклом, - я взглядом указал на разбитую совсем рядом бутылку, а мой Сашенька послушно потянулся за крупным осколком и стал яростно распиливать путы, не обращая внимания, что в кровь режет свои ладони. Мне уже начало казаться, что у него ничего не получиться, но веревка лопнула, а Саша сразу же вытащил изо рта кляп, вздохнув с облегчением.
- Коля… - в его голосе тревога.
- Поторопись, времени очень мало, - трудно смотреть ему в глазах и видеть в них жалость. Не нужно, не будем об этом вспоминать.
Когда все путы спали, Саша подбежал ко мне, и уже через пару минут освободил от унизительной слабости.
- Пойдем, пойдем от сюда быстрее, - какой невероятной нежностью наполненные его взгляды и движения. Он помог мне быстро одеться и, схватив пистолет и ключи от машины Кирилла, потянул прочь из этого убежища животного.
Саша действовал четко и быстро, когда помог мне сесть на пассажирское сиденье, когда легко нашел выезд из поселка, не заплутав среди бесконечных узких улочек, когда с немыслимой скоростью ехал по городу. Мы молчали, не в силах обсуждать произошедшее. Слабость сковало все тело, и я прикрыл глаза, отбросив мысли о мести Кириллу на будущее, а когда открыл мы уже припарковались у одного из подъездов в каком-то спальном районе города.
- Куда мы приехали? – открывать глаза не хотелось, а тело болело, не желая шевелиться.
- Здесь живет Марина, она нас укроет, - уверенность в его голосе и глаза светящиеся тревогой и заботой, не дели мне возможности возражать.
- Ты ее предупредил? – когда-нибудь мне станет проще смотреть ему в глаза.
- Да, но ты, кажется, спал, - его прохладная ладонь скользнула по моему лицу, успокаивая. Сейчас он не выглядел нежным созданием, наоборот, все его существо было пропитано силой.
Марина приняла нас радушно, хотя в ее глазах плескалась тревога. Она ничего не спрашивала, и я был благодарен этой девушке за понимание. Саша никогда бы не стал дружить с плохими людьми, что уж говорить про меня.
* * *
В непроглядной серости наступала толпа. Глаза - точки, улыбки - запятые. И среди сотен тысяч знаков препинания не было ни одного восклицательного знака. Серая масса сдавливала бока, прижималась к груди, а безвольно висящее руки хлестали по бедрам. Бесполезно бороться, только дышать, не смотря на пульсирующую боль в груди. А если поднять глаза к небу, то чернота заполнит слезящиеся глаза. На секунду удушающая масса отступила, обступая полукругом светящийся участок, где, закрывая глаза ладошками, сидел маленький мальчик. Я шагнул к нему, опускаясь на колени, взял холодные ручки в свои ладони, а когда ребенок поднял личико, я увидел блестящие дорожки на круглых щечках. Когда-то очень давно, я видел его в зеркале, корчил рожи, смеялся над отражениями. Сашенька был милым ребенком с вечно торчащими во все стороны кудряшками и улыбающимся всему миру. "Какой хороший мальчик, упал и не заплакал" - повторяла соседка, мамина подруга. "Саша у нас сильный мужчина", - улыбка на губах матери была всегда солнечной. Что же случилось теперь?
- Почему ты плачешь? Ты же мальчик, - я повторял ее слова, не смея прикоснуться к влажным щечкам.
- Мне так больно. Я так хочу отомстить, но боюсь, - в серых глазах вдруг вспыхнула невероятная для ребенка злоба.
Я отшатнулся, оглядываясь по сторонам, будто кому-то в толпе было дело, до признания пятилетнего мальчика. Серость наполнила глаза - точки, запятые, вытянутые плоскости, черные пятна, стали раскачиваться маятником в глубине души.
- И как ты хочешь отомстить? - мой голос дрогнул, когда в глазах Сашеньки я разглядел кровавые разводы.
- Я хочу убить его. Хочу мучить, топтать, пинать, вырывать пальцы, ногти, волосы…
Толпа нахлынула вновь, унося в привычный круговорот. Я тянулся к ускользающей ладошке, но не хотел брать в руки. Где-то там, в глубине красным пятном цвел восклицательный знак. Подчиняясь чужой силе, я несся навстречу неизвестности - глаза точки, кривая ухмылка - запятая.
Толпа вновь освободила своего пленника, расступаясь перед озером вязкой багряной жидкости. На губах появился солоноватый привкус крови, а там в самом центре еще пульсировало содрогаясь в последних попытках жить чужое сердце.
В комнате царит тьма, такая же сильная как на небе из моего кошмара. Сжимаю влажную футболку на груди, а там где-то в глубине тела в сумасшедшем ритме бьется сердце. Почему так больно? Это его муки или мои? Рука, не подчиняясь разуму, тянется к кривому силуэту на столе, сжимая холодный металл. Немного отрезвляет, но успокоения не приносит. Вглядываюсь в черноту дула, пытаясь понять на моей ли стороне сила теперь. Что же это со мной?
Рядом на диване спит самый дорогой и любимый человек. На его лице усталость и опустошение. Нет сил прикоснуться к нему, я ведь так боюсь потревожить его хрупкий сон.
- Коля, что же мне делать?
"Саша у нас сильный мужчина", - вновь звучит в голове мягкий голос матери.
- Я не сильный...
"Какой хороший мальчик, упал и не заплакал", - вторит голос полной женщины из детства.
Все правильно, я не имею права жалеть себя. Упал не я, а он и этот человек никогда не станет на это жаловаться. Но почему тогда так больно?
"Лучше бы это было со мной" - одни и те же мысли жужжат в голове, срывая с губ прерывистые вздохи.
Нет, теперь я не могу спрашивать у него совета, как делал прежде. Даже в своих мыслях я этого делать не в праве. Я должен сделать иначе - стать его силой, стать его отмщением, стать его миром, ведь он очень давно единственное, что помогает дышать.
- Прости, Коля, но он не даст нам жить, - как же легко я принял это решение, будто кто-то невидимый дал толчок в единственно верном направлении.
Словно во сне я натягивал одежду, действуя очень тихо, чтобы не потревожить сон любимого. Так же бесшумно прокрался в коридор, сжимая в руках пистолет, так крепко, будто он мог исчезнуть. В спальне вдруг послушался едва слышный шорох - может быть хозяйка почувствовала мысли будущего убийцы?
"Убийца", - я повторял это мысленно, но каждый раз дрожь пробирала тело, а холодный пот выступал на лбу. Я только намерен уничтожить его, а уже чувствую себя ничтожеством. Скольким людям он причинил боль? Что ему моя жалкая месть, ведь его жизнь не стоит ломанного гроша, но стоило только вспомнить то, что он сделал с Колей, я чувствовал такую необъятную ярость, которая перекрывала все остальные чувства без остатка.
Я выскользнул из квартиры и бегом спустился по лестнице. Когда же я сел за руль чужого автомобиля, единственной мыслью было то, хватил ли бензина, чтобы доехать до туда и вернуться обратно, а не то, что Кирилл вероятно уже пришел в себя и может с легкостью уничтожить меня вместе с моей жалкой местью.
Выжимая педаль газа до упора, я размышлял, о том, как наладиться наша жизнь, после того, как мы переедем в Амстердам, как каждое утро, просыпаясь под чудесный запах кофе, я не буду бояться, что эта жизнь может закончиться. Улыбка рождалась на лице, стоило только вспомнить, какими теплыми бывают его глаза, когда он смотрит на меня.
А вот и тот самый дом. Как быстро пролетело время. Свет не горит, а это значит, что или он все еще спит, или уже куда-то ушел, что маловероятно. Страх вдруг исчез, уступая место холодному разуму. Я уже не опасаясь ничего ступал по скрипящим ступеням, сильнее закрывая лицо воротником плаща, от порывов обжигающего холодом ветра. Дверь все так же распахнута настежь, ведь именно в таком состоянии я оставил ее когда, мы поспешно покидали этот проклятый дом. Все так же, даже храп Кирилла такой же громкий, а тошнотворный запах перегара и чего-то кислого, заставляет дышать не так глубоко. Включаю свет, направляя дуло на распластавшегося на кресле пьяницу, опасаясь, что он проснется. Но это ему совсем не мешает, потому он только морщится, бурча под нос что-то неразборчивое. Это лицо разжигает в груди почти неконтролируемую ревность, смешанную со злостью и ненавистью. Я готов выстрелить, но он шевелится вновь, а я почему-то чувствую неуверенность в своих действиях, отступая на шаг. Взгляд мечется по комнате, выхватывая распластавшиеся на полу, подобно дохлым змеям, веревки. Бросаюсь туда, начинаю связывать его, не совсем понимая, зачем вообще это делаю и чувствую облегчение только тогда, когда он полностью обездвижен.
Теперь самое простое, просто нажать на курок. Просто нажать... Но руки дрожат, а сомнения затмевают холодный рассудок. Может дать последний шанс? Нет, он снова найдет нас и не оставит в покое. А если оставит? Этот человек не способен на сострадание. А если он исправиться? Он сделал это с Колей, с человеком который столько сделал для него...
Продолжительный хриплый вздох и он открывает глаза, не сразу понимая, что происходит. Ярость вновь поднимается из глубин сознания, заполняя до краев.
- Эй, что ты делаешь, ублюдок! Развяжи меня немедленно! - он не боится меня, он все еще думает что сильнее, даже находясь в подобном унизительном положении.
- Я убью тебя... - тьма наполнила глаза. Глаза - точки, кривые зубы - запятые. Грохот наполнил все пространство, позволяя забыться на мгновение. Но глаза нужно открыть вновь, с содроганием смотря на залитое кровью лицо врага.
"Слишком легкая смерть!" - странная мысль.
Меня бьет как в лихорадке. Вот теперь я могу говорить про себя так, ведь я действительно убийца.
Я не помню как добрался до квартиры, дрожащими руками открываю прикрытую дверь, пробираясь в комнату, где нас поселила Марина, стягивая джинсы и футболку. А перед глазами плывут красные точки. Что это, оборвавшиеся нервы или капли крови на одежде?
Скрипит диван, когда я пытаюсь улечься так, чтобы не разбудить Колю, но он тихо вздохнув, открывает глаза, тут же заключая меня в свои объятия:
- Саша, что случилось? Ты весь дрожишь...
Что я должен ему сказать? Правду? Тело содрогается даже от его легких прикосновений, скользящих по спине и волосам.
- Саша, что случилось? Где ты был?
Я не могу врать ему, ведь слишком много лжи было в нашей жизни.
- Коля... Коля, я убил его.
Он вздрагивает, вглядываясь в мое лицо:
- Кого убил? - снова маска спокойствия. О, как я ее ненавижу!
- Кирилла. Я убил его...
Прерывистый вздох срывается с его напряженных губ.
- Тише, успокойся, - снова крепкие объятия, но что-то не так. Он ненавидит меня теперь? Может быть, он любил Кирилла как брата и готов был простить ему унижение.
- Прости меня, - слишком тихо.
- Саша, успокойся. Пойдем на кухню, - он заставляет меня подняться. Он снова тот сильный Николай, которого я полюбил, и он больше не нуждается в моей защите.
"Что же я наделал..."
В холодильнике обнаруживается уже открытая бутылка водки. Он наливает целый стакан и протягивает мне, а я не в силах даже взглянуть ему в лицо.
"Пожалуйста, прошу тебя, продолжай любить меня".
Выпиваю залпом, кашляя, когда алкоголь обжигает горло. Сильные руки усаживают на табурет, вручая еще. Как де мне страшно от этой неизвестности.
- Прости меня, - уже более уверенно срывается с губ.
- Не нужно, тебе не нужно просить прощения, - он садиться передо мной на корточки, заглядывая в мое лицо, хоть я и пытаюсь отвернуться. - Я утром уеду и уничтожу все улики, а пока пойдем спать.
Разве я могу противиться? Дрожь проходит, а тело наполняется теплом и слабостью. Перед глазами плывут очертания незнакомых предметов интерьера, а потом прохладное одеяло ложиться на плечи, а рука любимого человека на талии продолжает успокаивающе поглаживать.
"Он не презирает меня", - так тепло, а остальное совсем не важно.
Эпилог
Эпилог
Прошло около двух недель с тех пор как мы прилетели в Амстердам. Если записать на листе всю мою прошлую жизнь, то можно было смело вычеркнуть добрую половину, оставляя только детство, юность и синее небо в новом мире.
Если бы я знал, что может быть такая любовь, то никогда бы не стал размениваться на то, что было прежде и, по сути, являлось просто жалкой пародией. Ради настоящего чувства стоило перенести испытания страхом, ненавистью и стать хуже, отдаваясь борьбе за свое счастье. Каждая минута, проведенная с ним, была для меня счастьем, что уж говорить о каждой ночи. Мы разные, но, кажется, дополняем расшатанный внутренний мир друг друга. И я ни сколько не жалел о прошлых ошибках, представляя будущее только в радужных красках.
- Ну как прошло собеседование? - Николай с присущей ему аккуратностью раскладывал вещи по полкам в нашей новой квартире.
- Меня взяли в кордебалет, - я был невероятно счастлив, что смог убедить серьезного директора, что я умею танцевать, не имея на руках не единого рекомендательного письма.
- Только в кордебалет? - на лице Николая отразилось возмущение, но тут же исчезло, уступая место задумчивости.
- Ну не в каждом же театре мне быть премьером? - нужно обнять его, успокаивая поцелуем. - К тому же так я не буду привлекать к себе излишнее внимание, ты же сам понимаешь, что это и так большой риск.
- Ты достоин большего, - мне так приятно когда он так говорит, а сердце заходиться от тепла отражающегося в карих глазах.
- А как тебя принял коллектив? - он продолжает распаковывать вещи, когда я, усаживаясь на кровать, рассказываю последние новости:
- Все очень дружелюбные. Проблем с языком у меня не возникло, так как почти все говорят по-английски.
- Это хорошо. Подружился с кем-нибудь?
- Можно и так сказать, - широко улыбаюсь. - Я сегодня обедал вместе с премьером. Его зовут Марк Смит. Думаю, мы подружимся.
Скептический взгляд с толикой ревности меня рассмешил:
- У меня в планах подружиться со всеми!
- Я не сомневаюсь, - обожаю, когда он смеется. Он сразу становиться таким теплым, что, кажется, я могу задохнуться от собственных чувств.
- Ты уже обедал? Может, пойдем куда-нибудь и отметим переезд? - лукаво улыбаюсь, проводя по его коротко стриженым волосам.
- Поддерживаю, - он достает ключи, а на них в лучах заходящего солнца блестит янтарный брелок, в котором уснул хрупкий листочек в виде буквы "С". Как же приятно, что среди важных вещей, которые мы собирали, в спешке покидая родину, он взял именно его. Как же я хочу, подобно этому листочку жить в его сердце и не разу больше не проснуться...
Конец
@темы: Мальчики, Ориджинал, Творчество
-
-
14.08.2012 в 12:31