Я злой и страшный серый волк...
Название: Испытание страхом
Авторы: Люпи, Moredelven,
Жанр: Angst, Romance, Adult, Slash,BDSM, POV Саша
Рейтинг: NC-17(предположительно)
Размер: как получиться
Статус: в процессе
Предупреждения: СЛЭШ, жестокость, насилие, нецензурная лексика
Пейринг: Николай/Саша, Кирилл, Марина
Размещение: (с)
Саммари:
В этом рассказе продолжается повествование о жизни двух совершенно разных людей.
Александр – честный малый, после всех перипетий жизни сумевший сохранить доброе отношение к людям и радостный взгляд на жизнь.
Николай – человек, побывавший по обе стороны закона и выбравший любовь и понимание, а не мнимый достаток и дружбу.
Они пытаются наладить совместную мирную жизнь, но прошлое не отпускает…
Является логическим продолжением "Летних гроз" 1, 2, 3
Пролог
- Это янтарь, - приятный голос молоденькой продавщицы вернул меня в реальность из своих мыслей. Оказывается, я уже около пяти минут стоял, почти уткнувшись носом в витрину, будто загипнотизированный медовыми отблесками камня. Если присмотреться, то в глубине застывшей смолы можно различить бесконечное количество оттенков, но все теплые и будто обволакивающие. Сразу вспоминались его глаза. Я бы не обратил внимание на безделушку, если бы не эти четкие параллели.
- Можно поближе посмотреть? – привычно улыбаюсь девушке. Все-таки профессия оставляет свой отпечаток, заставляя быть дружелюбным и улыбчивым почти постоянно.
- Да, да, конечно.
На светлой поверхности расположилось с пару десятков янтарных брелков – все разные и привлекательные, но мой взгляд зацепился только за один. В нем подобно маленькому неизвестному мне существу свернулся листочек, напоминая букву «С». Казалось, он крепко спит, что навевало ощущение спокойствия и тихой радости.
- Янтарь – магический камень, - было начала продавщица, и, уловив на моем лице любопытство, продолжила:
- Он дарит физическую силу своему владельцу и радость, избавляет от астральной усталости.
- Силу значит, - повторил я, проводя пальцем по гладкой поверхности брелока.
- Да, да, силу! – еще активнее затрещала девушка, - А еще наибольшей магической силой обладает янтарь, внутри которого уснуло какое-нибудь насекомое. Вот тут шмель есть или вот милый жучок.
- Я беру этот, - пришлось ее перебить, чтобы дать понять, что мертвые насекомые как-то не вызывают у меня чувство эстетической радости.
- А жучок точно не нравиться? – девушка явно расстроилась, ведь брелок с несчастным насекомым стоил дороже, - Хотя этот с листом тоже милый, только меньше.
Я очаровательно улыбнулся, прерывая ее дальнейшие намеки:
- Не думаю, что носить на мобильном телефоне «булыжник» очень удобно.
Навязчивая идея подарить Николаю брелок появилась уже довольно давно. Это скорее был просто каприз, смешанный с ревностью, потому что от одной мысли, что он все еще носит на телефоне этого ужасного медведя «Me to you», меня начинало трясти по ряду причин. Конечно, большим минусом было то, что память моя воспринимала эту игрушку как доказательство причастности Николая к смерти моих родителей, а во-вторых, я не мог позволить оставаться в нашей жизни чему-нибудь, что хоть немного бы напоминало о прошлой его любви – погибшем год назад Максиме.
Эгоистично? Да! Ну и пусть…
Но теперь, когда в моей ладони лежала янтарная капля с жильцом внутри, я успокоился, чувствуя, что навязчивая идея начинает постепенно отступать. Оставалась ерунда – подарить.
Даже это простое по сути действие вызывало неудобство, как и все, что случалось в нашей уже совместной жизни. Не могу сказать, что я не был счастлив. Нет, такого почти безумного счастья я уже очень давно не испытывал, просто, несмотря на этот огромный плюс, между нами оставалось слишком много недомолвок, по большей части со стороны Николая. Может быть, он чувствовал передо мной вину за мое похищение и заточение в подвале, вкупе с аварией, в результате которой погибли мои родители, и поэтому был настолько внимателен, но в тоже время не распространялся о том, чем сейчас занимается.
Еще в самом начале, когда счастье от воссоединения немного утихло, я попытался расспросить его о том, что же все-таки случилось после моего побега, но не услышал развернутого рассказа.
Тогда Николай успокоил меня тем, что тот самый авторитет, который пытался сделать из меня раба, больше не причинит нам вреда по ряду причин, которые озвучивать отказался. Он постоянно повторял, что мне не стоит об этом думать, что его дело – заботиться о нашей безопасности, а мне стоит жить обычной жизни и ни о чем не беспокоиться. И я доверился ему, взвалив на его плечи решение этих проблем, вновь позволяя себе получать удовольствие от жизни и работы.
Каждое утро начиналось с того, что меня будили аккуратными мягкими прикосновениями, а по квартире разносился запах кофе. Сначала этот постоянный «кофе в постель» меня несколько удивлял и приводил в состояние растерянности. Я подавлял улыбку, но не говорил ничего против. Это было бы, мягко говоря, глупо с моей стороны высказывать недовольство, когда о тебе вот так заботятся. А постепенно этот запах ранним утром стал для меня чем-то особенным, будто только нашим таинством. И наверное, если бы он когда-нибудь исчез из мой жизни, я бы почувствовал ужасное опустошение.
Сейчас глупо было об этом думать, когда жизнь постоянно текла в тумане приятного предвкушения от возвращения домой, где тебе обязательно откроют дверь.
Николай был все так же малоразговорчивым, поэтому в нашим с ним беседах основным инициатором выступал я, не особенно заботясь, интересна ли ему та или иная тема, но, судя по тому, как он внимательно слушал и кивал в ответ, я был не на столько безнадежен.
Довольно часто он вызывался доставить меня на работу и временами встречал. Сначала я думал, что он чего-то опасается, и переживал, но постепенно привык, очень огорчаясь, когда совместная поездка срывалась по тем или иным причинам, например как сегодня: Николай позволил и сообщил, что у него появились важные дела, и чтобы я не ждал его, поэтому я и смог безбоязненно задержаться в супермаркете выбирая брелок.
Я очень долго думал, нужно ли упаковывать безделушку, но, в конце концов, решил, что это того не стоит, и отправился домой.
Я не надеялся, что мне кто-то откроет дверь, поэтому, увидев на вешалке родную кожаную куртку, почувствовал, как сладко сжимается сердце. Еще пару секунд и ко мне на встречу вышел Николай, и на его обычно спокойном лице сияла так сильно любимая мною улыбка.
- Привет, - вторю ему, скидывая ботинки не развязывая шнурков.
- Добрый вечер.
Он не станет меня расспрашивать, где я задержался и по каким причинам. Одним из наших негласных законов является терпение к чужой жизни, хотя я бы хотел знать о нем все.
-У нас какой-то праздник? – спрашивает он, когда я вручаю ему бутылку вина.
- Можно и так сказать, - звучит как-то ребячливо, а он только слегка приподнимает брови, ожидая дальнейших объяснений.
- Просто хороший день! – пожимаю я плечами, потому что в голову не пришло ни одной более или менее серьезной причины.
- Ну раз так, предлагаю отметить это в каком-нибудь приличном месте, - он вновь улыбается. Интересно когда меня перестанет настигать перехватывающее дыхание восхищение по этому поводу?
- Хорошо! – вино действительно может подождать, - А еще я кое-что тебе купил, - не люблю все эти пафосные речи. – Вот.
На ладони уже стал горячим камень, который в электрическом свете кажется еще более теплым.
Несколько секунд на его лице застыло удивление, постепенно перерождающееся в улыбку, а у меня отлегло от сердца, он не посчитал меня параноиком – уже хорошо.
- Спасибо, - у меня все застыло в груди, когда он сунул руку в карман, извлекая мобильный телефон, но тут же отпустило, ведь на нем не оказалось проклятого медведя.
Брелок оказался как раз таким, каким нужно было по размеру, не большим и не маленьким и хорошо подходил к цвету телефона. Я же был ужасно горд собой, особенно когда он стал рассматривать то, что навсегда застыло в смоле. Так и подмывало спросить: «Нравиться?», - но удержался от подобного любопытства, отправляясь переодеваться к выходу, оставляя Николая самому изучить подарок.
Как бы хотелось, чтобы этот вечер отложился в моей памяти навсегда, чтобы потом, когда в нашей жизни произошли изменения я смог восстановить его до каждой секунды. Если бы я знал, что произойдет дальше, то обязательно бы обращал внимания на мелочи, ведь из них и строиться наша жизнь, объединенная большим теплым чувством.
Призраки прошлого
Утро – теплое и солнечное. Запах кофе. Шершавая ладонь, скользящая по лицу. И еще чуть-чуть притвориться спящим, чтобы продлить ощущение. Прохладные струи воды, скользящие по телу, а следом теплая махровая ткань - согревающая и уютная. Не люблю долго выбирать одежду, особенно по утрам. А на кухне уже ждут, недовольно качая головой за мое промедление. Все так и должно быть и будет. Всегда?
- Я сегодня отвезу тебя на работу, - улыбка скользит по его губам. Не могу не улыбнуться в ответ, мысленно прибавляя к череде жизненных плюсов еще один - теперь утро точно удалось.
Я чувствую себя невероятно бодрым все время завтрака, дорогу до стоянки и не без удовольствия отмечаю, что мы направляемся к машине Николая, а это конечно означает, что и с работы меня тоже заберут. Черт, и когда я перестану себя чувствовать влюбленным идиотом?
Усаживаюсь на пассажирское кресло рядом с водителем, уже по привычке открывая окно, чтобы с первых же минут движения почувствовать ветер в лицо – люблю это ощущение. Но Николай медлит.
- В чем дело? – тревога еще не успела зародиться в груди, но смотря на его спокойное лицо мне, становиться не по себе.
- Давай поедем на твоей машине – его рука застыла у замка зажигания.
- Хорошо, - я тут же киваю, чувствуя неладное, и быстро выскакиваю из машины.
Благо ходить далеко не нужно, ведь мой автомобиль припаркован в нескольких метрах.
- Так в чем дело? – продолжаю настаивать я, чувствуя липкий страх в груди только от одного взгляда на сосредоточенное лицо Николая.
- Пока не могу сказать точно. Нужно проверить, - он серьезен, и движения стали более четкими и резкими. Я не так долго знаю этого человека, но когда он становиться таким, точно могу сказать, что ничего хорошего не случится.
- А когда проверишь, скажешь? – лучше бы промолчать, но слова будто сами вырываются из груди.
- Конечно.
«И на том спасибо», - почему я злюсь? Может, чтобы не бояться?
-Только свою машину поведу я, - хочется немного разрядить обстановку, поэтому стараюсь говорить более весело и беззаботно, но стоит мне только прикоснуться к водительской двери, как его пальцы довольно грубо сжимаются на моем запястье и медленно, но с ощутимой силой отводят в сторону:
- Позволь мне, - в его глазах невинная улыбка.
- Хорошо, - я готов был вспыхнуть, но из последних сил еще сдерживал себя. Я не успел сесть в салон, когда Николай вновь вышел, осторожно прикрывая дверь.
- Судя по всему, придется ехать на такси.
Вот тут-то я по-настоящему испугался: его напряженного равнодушия, холодного взгляда и мысли, что с нашим транспортом что-то случилось. А логичным объяснением этого «чего-то» могло быть только одно – кто-то очень «добрый» заминировал наши машины, но не учел один факт, что Николай смог легко это вычислить. Как он это сделал? А если бы он не вызвался подвести, что было бы тогда? Скорая помощь снимала бы мои жалкие останки с деревьев. Мне стало дурно, поэтому я не стал спорить, когда уже через пару минут подъехало такси, и Николай, мягко придерживая меня за локоть, усадил на заднее сиденье и сел рядом.
«Хорошо, что не оставил», - в полутемном салоне я легко мог себе позволить сжать его большую ладонь и попытаться успокоиться.
- Это то, о чем я думаю? – через пару минут, я уже смог говорить.
- Да, - и как ему удается выглядеть таким спокойным? Хотя если подумать, я видел его только радостным и серьезным. Не хотел бы я увидеть, когда он по-настоящему злиться. – На обратном пути я свяжусь с нужными людьми, и мы это точно проверим.
«Ну хорошо, хоть не один будет расхлебывать эту кашу, где я - явно не помощник» - до меня вдруг стало доходить насколько мы разные, и если раньше я только отмахивался от этой мысли, то теперь это было очевидно, притом наша разность была явно не в мою пользу.
- Напишешь мне? – отвожу взгляд. Нет, я не буду настаивать, ведь никогда этого не делал.
- Хорошо.
Весь день я не мог думать ни о чем, кроме как об утреннем инциденте, и постоянно проверял телефон, ожидая ответа Николая, но он, судя по всему, не спешил докладывать обо всем, проверяя мои нервы на прочность. Мне удалось не сорвать репетицию, старательно сосредотачиваясь на танце, но легче от этого не становилось. Когда я уже потерял надежду и хотел позвонить сам, мобильник пискнул, принимая долгожданное сообщение. Николай как всегда не многословен: «Все в порядке. Вечером я за тобой приеду».
От сердца сразу отлегло, и я смог выполнить поставленную на сегодняшний день планку на «отлично», с нетерпением ожидая окончания репетиций. Этим вечером была опера, в которой участвовал только кордебалет, и мое присутствие не требовалось, поэтому когда я наконец покинул стены театра, еще не стемнело и ветер, слишком теплый для ноября, приятно ласкал лицо. С жадностью вдохнув свежий воздух, я направился к стоянке, уже издалека заметив на обычном месте знакомую черную машину.
Настроение Николая, кажется, улучшилось, потому что он встретил меня улыбкой, по традиции открывая пассажирскую дверь.
- Как прошел день? – он всегда спрашивает одно и то же, а я стараюсь отвечать каждый раз по-разному, приукрашивая повествование забавными мелочами, но сегодня на байки совсем нет настроения, ведь я действительно волнуюсь.
- Нормально, - вышло как-то грубовато, приходится широко улыбнуться, чтобы успокоить моего «телохранителя» - так называли Николая в театре. Вполне логично, ведь кому еще понадобиться постоянно возить меня на работу и забирать без единого опоздания.
- Там действительно была бомба? – хватит ходить вокруг да около.
Николай только кивает, безбоязненно заводя мотор и трогаясь с места.
- В обеих машинах? – не могу угомониться, хотя понимаю, что не стоит отвлекать водителя.
- Да, в обеих, - он не отрывает взгляда от дороги и выглядит совершенно спокойным. Как же бы мне хотелось понять, что он сейчас чувствует, хотя я догадываюсь, что ничего хорошего. – Стоит быть более аккуратными. Теперь я тебя всегда буду провожать и встречать.
По спине прокатывается холодок. Приходится вцепиться пальцами в джинсы, чтобы немного унять панику:
- Думаешь, именно меня хотят убить? – как глупо, если бы хотели убрать Николая, то не стали бы тратиться на то, чтобы минировать и мою машину. Черт, почему именно сейчас, когда жизнь стала налаживаться?
Вдохнуть. Медленно выдохнуть. Стало немного легче, но разговор не клеился – я был слишком занят своими предположениями, а Николай просто молчал – как всегда.
Но свойство человеческой памяти таково, что страхи очень быстро забываются, когда все становиться на свои места. Мы больше не говорили об этом происшествии, занимаясь весь вечер привычными делами, поэтому проснувшись на следующее утро под знакомый запах кофе я не почувствовал ни капли страха, только блаженное тепло, разливающееся по телу, и жгучее счастье глубоко внутри.
Все было хорошо, когда я все же заставил себя опустить ноги на холодный пол, все было хорошо, когда ежился от того, что прохладная ткань скользит по телу, все было хорошо, когда я чуть не спутал наши зубные щетки и даже тогда, когда не мог найти ремень на брюки. Все было бы хорошо, если бы на календаре не алела дата – 3 ноября – день рождения отца. А я совсем забыл, идиот!
Все краски сразу как-то потускнели, и воздух стал плотным, с легкой дымкой. Я старался улыбаться, благодарил за чудесный завтрак, хотя в горло кусок не лез, медленнее обычного завязывал шнурки, а потом нарушил данное накануне обещание:
- Не нужно меня сегодня везти. Я буду поздно.
Почему я ничего ему не сказал? Чтобы не ранить, наверное, хотя это выбивалось из общепринятых правил, ведь человек, когда ему больно, хочет сделать что-то подобное окружающим. Я же просто капитулировал, мысленно все решив – мне нужно отправиться в родной город, туда, где произошли все эти ужасные события, туда, где я почувствовал себя ничтожеством, но и где познакомился с Николаем. Там я должен был навестить могилы отца, матери и сестренки, попросить прощения за все, рассказать о многом и то, что я чувствую, не должен был видеть ни один человек, иначе я бы окончательно сломался.
Тогда мне очень повезло: я смог без пробок добраться до аэропорта, по дороге попросив отгул по семейным обстоятельствам, взять билет на рейс, который отправлялся всего через сорок минут, и уже через пару часов оказался на малой родине, где и воздух был совсем другой, будто пропитанный влагой и тяжестью выплескиваемых в него эмоций.
Было почему-то страшно, но это чувство отличалось от привычного – в него добавлялась сосущая пустота от осознания того, что тут я совершенно один.
Садясь в такси, я думал, что не проведу здесь больше пары часов, прикидывая, успею ли как обычно к ужину. Но стоило машине въехать на территорию кладбища, как я понял, что очень сильно ошибаюсь. На ватных ногах я шел среди могил, ежась от промозглого ветра и кутаясь в одетый не по погоде плащ, и чем ближе подходил к нужному месту, тем сильнее понимал, насколько я жалок и слаб.
Господи, я живу и люблю человека, из-за которого мои родители и маленькая сестричка лежат в заледеневшей земле! Но я не могу, не могу иначе! И если сейчас отпущу его, то от меня останется только оболочка с черной дырой вместо сердца. Разве это справедливо? Почему так получилось?
Прошло так мало времени и венки все еще зеленые, покрытые тонкой корочкой инея, и розы на маминой могиле красные, только немного иссохли, будто уснули на морозе. Обессилено опускаюсь на холодную лавочку, вцепляясь пальцами в ледяной торец стола, стараясь подавить подкатывающие к горлу слезы. Мужчины не плачут – какая ирония. А по щекам текут соленые капли, горько падая на воротник.
Не думаю, что им бы понравилось видеть меня таким – рыдающим словно баба. Но нет сил сдерживаться. Почему я стал таким? Когда ступил не на ту дорожку? Если бы знать и иметь возможность повернуть время вспять, что бы я сделал? Конечно, ни за что не поехал бы в тот день в санаторий и тогда сейчас не сидел бы среди могил, но и никогда не узнал бы его…
С неба сыпала крупа, стараясь добавить мрачному кладбищу чистоты и застывая на лице пресными слезами.
- Простите меня… Простите… Мама… Папа… Оксана…
Повторять вновь и вновь, вглядываясь в холодные портреты, закованные в правильные овалы, и думать, думать, думать. Если бы они могли ответить на мои мольбы, то обязательно бы прошептали, что желают мне счастья и не хотят видеть боли на родном лице. Я бы сказал именно так…
Опомнился я только тогда, когда пальцы стали отказываться сжиматься от холода, а тело начал колотить озноб. Дорога обратно казалась невероятно длинной, а такси очень долго не появлялось на горизонте. Стоило только шагнуть за ворота кладбища, я почувствовал, что еще не готов остаться в царстве мертвых. Придет мое время, но не сейчас.
Рейса сегодня на вечер не было, поэтому пришлось остановиться в гостинице и остаток дня провести в баре, чтобы хоть немного заполнить образовавшуюся внутри пустоту. Хотелось его объятий, горячих губ, страсти, заставляющей забыть обо всем на свете, да просто его общества, в конце концов, но вокруг были только незнакомые расплывающиеся силуэты и неприятные лица, а бокал слишком быстро оказывался пустым.
Не стоило столько пить. Я вообще очень плохо переношу алкоголь, и никогда не обходиться без похмелья. Благо хоть понедельник и значит выходной в театре, можно расслабиться и еще немного полежать, прежде чем найти силы поднять трубку телефона и заказать билет на обратную дорогу.
Меня не было всю ночь. А Николай так и не позвонил. Почему-то именно сейчас эта мысль приносит горькое разочарование, усиленное вдвое головной болью. Это хорошо, что он не предъявляет на меня прав, спокойно относиться в моей личной жизни, но если бы я был на его месте, я бы не смог не набрать номер и просто поинтересоваться, все ли в порядке. Волнуется ли он обо мне вообще? Что за глупые мысли, конечно, волнуется, но почему-то не хочет это проявлять. Оставалась надежда, что по прибытии домой он все же поинтересуется тем, что случилось, хотя и на это особо не приходилось рассчитывать.
Всю дорогу домой в самолете я спал, потом в такси, прислонившись к холодному стеклу, постоянно проваливался в подобие полузабытья, пока наконец не замаячили знакомые новостройки и автомобиль не повернул в арку. Я сразу же оживился, чувствуя, как возвращается прежний Саша, тот человек, которым я был до того, как не увидел дату на календаре.
Скопление народа у подъезда, в котором преобладали в основном старушки и любопытные дети, заставили меня напрячься, и быстрее расплатившись с водителем, поспешить домой.
- Что случилось? – я попытался сделать самое беззаботное выражение лица, когда несколько десятков глаз с тревогой повернулись в мою сторону. Но ответа я не успел получить, потому что из подъезда навстречу мне вышел Николай как всегда спокойный и собранный.
- Саша, не нужно пока идти домой, - я опешил от столь резкого приветствия, но послушно отошел в сторону.
- Что-то случилось? – прозвучало натянуто и с едва ощутимыми металлическими нотками.
- Да, - он серьезен, а значит действительно что-то неприятное. – Меня не было дома, а когда я вернулся, обнаружил растяжку возле входной двери.
У меня перехватило дыхание, а внутри вновь проснулся сковывающий страх.
- И что? – какой глупый вопрос. Черт, что же это получается, охота идет все-таки на меня? Но кому я нужен? Те люди, которым было дело, могли бы явиться раньше, а не давать нам передышку в пару месяцев. А как таковых врагов у меня нет. Так, сейчас не место и время это обсуждать.
- Я вызвал спецслужбы, и они уже заканчивают свою работу, - голос спокоен, но я то вижу, как он напряжен.
- Кто это может быть? – вглядываюсь в теплые карие глаза, будто там может появиться ответ на мой вопрос.
- У тебя есть враги?
- Нет, откуда? – выставляю себя ангелом, но ведь не факт, что на свете не найдется хотя бы одного ненавидящего меня человека.
- Значит что-то другое, - спокойно вздыхает Николай, легко и почти не заметно касаясь моей руки. Страх немного отступает от одного невинного прикосновения, сменяясь непонятной тоской по тому времени, когда не нужно было думать об этом.
Вскоре работы были закончены, а наша квартира вновь стала безопасным местом, где можно было хоть на время забыть о мучавших предположениях.
Все понятно, он хочет оградить меня от опасности, все взваливает на свои плечи, потому что от меня толку мало, но, несмотря на это, я ХОЧУ, чтобы наши проблемы делились на двоих, а не устранялись умелыми руками Николая.
Следующий день начался без происшествий, по крайней мере, никто не пытался заминировать нашу собственность. Привычное серое небо над головой, пронизывающий ветер и человек, которому доверяешь больше чем самому себе, рядом, спокойно ведет автомобиль. Не могу не бросать на него торопливых взглядов, будто выражение лица его от этого изменится. Он сказал, что будет везде меня сопровождать, потому и не отходит ни на шаг. Вот так вышло, что у непробиваемого человека появилась вполне ощутимая брешь в виде упрямца, не доросшего до метра восьмидесяти и от которого, кажется, слишком много проблем.
Сначала на классах, потом на репетициях мысли вновь и вновь возвращались к событиям прошедших дней. Я пытался разгадать загадку, которая была не под силу даже Коле, хотя понимал, что зря стараюсь. Все произошедшее не хотело складываться в ровную цепочку, отдавая внутри горечью собственной беспомощности. Наверное, я был слишком задумчив и сосредоточен, что даже Марина – единственная девушка из всей труппы, нормально относившаяся ко мне в полном смысле этого слова, поинтересовалась все ли у меня в порядке. От ее цепкого взгляда ничего не ускользало, поэтому, когда заходила речь о моем «телохранителе», только хитро улыбалась, не морщась и не посмеиваясь.
У меня не было друзей как таковых, по большей части просто хорошие знакомые, которые могли выручить в той или иной ситуации, а Марина стала кем-то большим. Сначала я не понимал ее интереса ко мне, думал, что стоит ей узнать некоторые подробности, и она как все предыдущие девушки отшатнется в сторону, но этого не произошло. У нас находились темы для разговора. Она не только восхищалась, но могла и высказать парочку замечаний, и это было здорово. Если бы не она, то тогда, полгода назад, я бы точно умер от одиночества и отчаяния. Многие посмеивались над нами, подшучивая, что может быть Марине удастся, пройдя через года, сделать из меня нормального человека, но меня это не волновало, да и ее тоже.
- Тебя снова сегодня встречают? – девушка подмигнула, одарив меня теплой привычной улыбкой, от которой потеплело на душе.
- Да, встречают, - отчего-то засмеялся, направляясь в сторону стоянки, помахав на прощание девушке. – До завтра!
Николай проводил взглядом мою подругу, как всегда не поинтересовавшись ни о чем, с улыбкой открывая дверь. Вот это правильно - ехать домой, не беспокоясь ни о чем, вторя улыбкой, рассказывать о смешных случаях на репетиции, упуская то, что может его расстроить.
- Хочешь в кино? – вопрос из его уст прозвучал так неожиданно, что я даже немного опешил, прежде чем со смехом поинтересоваться:
- Только если на последний ряд!
- Обязательно, - улыбнулся он в ответ, не отвлекаясь от дороги, а я в этот момент чувствовал себя спокойно и радостно.
Но ни в какой кинотеатр мы не поехали, а направились домой, где произошла небольшая перестановка в интерьере. Николай выдвинул кресла и телевизор на центр комнаты, приглашая сесть на последний и единственный ряд. Все это было так уютно и по-домашнему, что я ни на секунду не пожалел, что мы не отправились ни в какой кинотеатр. Здесь можно было, не стесняясь косых взглядов, прислониться щекой к его плечу, с теплотой на сердце, чувствуя, как широкая ладонь ложиться на талию. С самого начала я не думал, что получиться посмотреть фильм, ведь мне обещали поцелуи, но постепенно увлекся и даже вздрогнул, когда раздался звонок в дверь.
- Ты кого-то ждешь? – выдохнул Николай мне прямо в ухо, от чего я почувствовал себя в полной безопасности и бодро вскочил:
- Нет, но сейчас проверим, кого нелегкая принесла, - не удержавшись, я все-таки провел ладонью по коротким темным волосам, а он зажмурился от удовольствия.
- Только не задерживайся.
Казалось, этот чудесный вечер ничего не может испортить. Казалось. Пока я не открыл дверь и не застыл в нерешительности. На меня смотрели злые полупьяные глаза Кирилла, а сам обладатель оных, казалось, не был настроен на дружественный лад. Если бы меня спросили, знаю ли я, что такое ненависть, я бы сразу вспомнил этого человека, который сажал меня на цепь как паршивого пса и был долгое время кем-то вроде главы банды, в которую входил Николай.
А теперь, когда я почти забыл о нем, он вернулся, чтобы испортить все, что удалось нам создать?! Ну, уж нет!
- Позови его! – каркающий насквозь пропитый голос. Приказывает будто я его шавка.
- Убирайся! Он больше тебе не принадлежит! – злость клокочет в груди. Как же хочется наброситься на него и бить до тех пор, пока он не будет просить пощады. Но я точно знаю, что у меня совсем нет шансов.
- Заткнись сука! Он не твой! Позови, сказал! – он сделал шаг навстречу, когда я понял, что еще мгновение и вечер точно полетит ко всем чертям, именно поэтому я попытался захлопнуть дверь, со словами:
- До свидания!
Но то ли Кирилл был не настолько пьян как казалось, то ли опыт выработанный годами давал о себе знать, но дверь закрыть не удалось, потому что ее удерживала рука маньяка, силы в которой было больше чем у меня:
- Куда! – рявкнул он, резко распахивая дверь и чуть ли не вламываясь в квартиру. – Я не к тебе пришел! Где Николай?!
- Нет его! Проваливай! – вырвалось из груди с шипением и злостью.
Мы наделали слишком много шума, и насколько бы сильно я не хотел, чтобы визит оказался незамеченным, у меня бы не получилось – Николай появился как всегда бесшумно. По выражению лица Кирилла, которое стало гораздо оживленнее, я понял, что сопротивляться нет смысла:
- Твоя шлюха не хотела тебя звать, - мне кажется или он действительно жалуется? Это даже смешно!
- Саша, я сам разберусь. Иди в комнату, - когда он называет меня по имени, я тут же капитулирую. Интересно, он знает об этой моей слабости? Мне ничего не остается, как отойти в сторону, пропуская Колю в коридор, и прислонившись к стене, наблюдать за разворачивающимися событиями.
Рядом с Николаем будто весь мир меняется. Я становлюсь другой, вот и Кирилл тоже – послушный, что ли. Черт, но от этого взгляда, которым он смотрит на моего любимого, я не могу не чувствовать жгучей ревности, хотя и не сомневаюсь в нем ни секунды.
Застыв, я смотрю на то, как Кирилл подходит почти вплотную, обнимая его за плечи, а он… Почему ты так делаешь? Зачем позволяешь прикасаться к себе, почему берешь его лицо в свои ладони? Зачем прикасаешься своим лбом к его лбу? Нужно просто закрыть глаза и не смотреть, а я не могу. Поистине мазохистское удовольствие.
- Все в прошлом, Кирилл, - голос мягкий, успокаивающий. - Я завязал.
От сердца отлегло, а вот Кирилл вспыхнул и резко оттолкнул Николая от себя, заставив сделать шаг назад и врезаться в стену. От холодного взгляда сумасшедшего алкоголика мне стало не по себе, и я еще долго чувствовал его на коже, даже тогда, когда он сбежал.
- Жаль, что вечер был испорчен, - теплые ладони вновь легли на талию, привлекая к себе. Его горячее дыхание обжигает шею, а я, наконец, могу расслабиться, упрямо вскидывая голову и многозначительно улыбаясь.
- Ну уж нет! Не позволю никому этого сделать, - обнимаю его, так же как до этого обнимал Кирилл. Пусть забудет о нем! – Думаю, фильм мы уже не досмотрим, а…
Он улыбается в ответ, послушно позволяя увлечь себя в спальню.
Холод настоящего
Зима, решив, что пришла ее пора, рассеивает над городом мелкие снежинки, а небо такое тоскливо-серое кажется слишком низким и будто давит на макушку. В такое время как никогда хочется тепла, приправленного чуточкой лени, но приходиться ехать на работу.
Говорят, будни убивают любовь, обычная жизнь усмиряет страсть. А вообще очень многое говорят, что к нам с Николаем не имеет никакого отношения. Может быть это смешно, но я действительно не желаю сравнивать. Пусть остается как есть…
От повысившейся влажности волосы еще сильнее, чем прежде электризуются, завиваясь так, что в зеркало страшно смотреть. Приходится с силой пройтись по ним щеткой, чтобы собрать все в более или менее ровный хвост, хотя не пройдет и пары минут, как особенно упрямые пряди выберутся наружу и будут привычно лезть в глаза. Совсем не хочется выходить из теплой уборной, чтобы рысцой добежать до кухни; но это того стоит в первую очередь потому, что там ждут. Коля поторапливает, ссылаясь на гололедицу, из-за которой придется тащиться медленнее обычного, а я привычно подчиняюсь, стараясь реже смотреть на хмурое небо, навевающее странную тревогу.
Выйдя из подъезда в объятия морозного воздуха, чтобы не закоченеть окончательно, приходиться сильнее закутаться в плащ и прибавить шаг. Судя по всему, придется смириться с тем, что наступила зима, растаптывая подгнивающие от частых дождей листья, не забывая присыпать их подобием чистоты. Многие так радуются снегу, а у меня в душе тающие на щеках кристаллики не вызывают ничего кроме тоски.
- Я оставил телефон дома, - голос Николая доносится, будто издалека. А меня посещает чувство приближающейся беды. Так хочется вцепиться ему в рукав и попросить наплевать на мобильник и оправиться скорее в театр, но я, конечно, киваю, весело добавив:
- Только поторопись, ладно. А то я тут окоченею.
- Садись в машину и подожди меня там. И печку включи, а то зубы уже стучат, - от его улыбки не становиться лучше, но я повинуюсь и, перехватив ключи в воздухе, направляясь к стоянке в одиночку.
В последнее время мне кажется, что я стал какой-то ненастоящий. Нет, лжи в нашей жизни нет, по крайней мере, с моей стороны. Но то, что я делаю, похоже на какую-то неполную правду. Конечно, я ужасно боюсь что-то разрушить, сделать неверный шаг, потому подавляю эмоции, запирая их глубоко внутри. Я будто боюсь показать ему свое настоящее лицо, оставляя страхи и опасения за чертой дозволенности, натягивая улыбку чаще, чем нужно бы.
Но если подумать в прошлой жизни, где я позволял настоящему Саше доминировать, человек, который был рядом, слишком быстро устал от упрямства и волнений, оставив без приличного куска души. Но тогда я был моложе, да и его нельзя сравнивать с Николаем. Что ни говори, но в людской природе желать выглядеть лучше, чем они есть, в глазах окружающих.
Меня уже начало трясти от холода, когда я, наконец, добрался до автомобиля, быстро снимая его с сигнализации, как взгляд выхватил слишком белоснежный лист на тонированном лобовом стекле. Придерживаемый от порывистого ветра стеклоочистителем он трепыхался, как пойманная в силки птичка, вызывая неприятные ассоциации. В первое мгновение я подумал, что это реклама или же штраф какой-то, но стоило взять в руки злосчастную бумажку, внутренний голос завопил: «Опасность!» Но я был глух, немеющими от мороза пальцами разворачивая свернутый вчетверо клочок бумаги и пробегая глазами по нескольким строчкам, написанным широким острым почерком. Внутри все сжалось ледяными тисками ужаса, чувствуя, что еще чуть-чуть и паника завладеет мной окончательно, я быстро смял записку, засовывая ее в карман джинсов, чтобы Николай никогда не увидел этого, чтобы никогда не почувствовал липкого страха от жестоких слов: «Оставь его или он умрет».
В машине было гораздо теплее, но озноб не отпускал, сотрясая тело до тех пор, пока не показался любимый. Сейчас он сядет рядом, может быть возьмет за руку, и я обязательно смогу нормально думать и принять какое-то решение.
- Согрелся? – он улыбается, но в глазах светиться тревога, будто видит на моем лице, что я что-то скрываю.
- Почти, - не могу, отвожу взгляд, делая вид, что мне жутко интересен серый пейзаж за окном.
Что же это такое? Не хочу, чтобы входило в норму скрывать друг от друга такие важные вещи, но и кидаться в омут с головой не стоит, нужно досконально проанализировать ситуацию. Записка была на его машине, значит, была адресована Николаю, а я как вор украл и спрятал. Кто бы это ни был, он хочет разлучить нас, угрожая смертью. Его? Моей? Если моей, то к черту, не хочу жить без него, а если его?
Вновь перехватило дыхание.
Он же - упрямец, скажет, чтобы я не обращал внимания и что ему ничего не сделается, а я буду сходить с ума от страха.
Вновь делаю глубокий вдох, медленно выдыхаю – вот так гораздо лучше. Может это просто злая шутка какой-нибудь сумасшедшей поклонницы. Пусть будет так! Пусть будет…
Весь день я был будто в тумане и чуть было не сорвал репетицию, выслушав раздраженные речи в свой адрес чуть ли от всей труппы, но только теплая улыбка Марины согревала от настойчиво пробирающейся повсюду зимы. Нужно было прийти к какому-нибудь решению, а для этого стоило сесть и подумать, на что просто не было времени, поэтому пришлось задержаться после репетиций. В театре полным ходом шли приготовления к оперетте. Приятный слегка терпкий запах, взволнованный шум, смешки, гул оркестра - все это расслабляло и способствовало принятию решений.
Сложно было сказать, кому именно грозит опасность. Я не исключал возможности, что во всем этом замешан Кирилл, а значит, как обычно пытается запугать. А если не он? В любом случае я не намерен сейчас рассказывать об этом Николаю. Кто бы это ни был, он еще даст о себе знать, что позволит разобраться во всем подробнее. А пока отставить панику!
От того, что я, наконец, пришел к хоть каким-то выводам, сразу стало легче, и вернулось какое-никакое оптимистичное расположение духа. Я поймал себя на мысли, что прошло уже более получаса и Николай уже очень долго ждет. Наверное, так летают на крыльях любви, правда, в моем случае из них повыдергивали изрядное количество перьев. Но я очень быстро оделся и добрался до стоянки, где конечно же уже ждал родной черный автомобиль. Водитель встретил меня с улыбкой, открывая дверь и пропуская внутрь.
- Как прошел день?
- Никто не свалился со сцены, - сейчас я почему-то безумно рад просто тому, что он рядом.
- Отлично, - смеется, заводя несколько непослушных моих прядей за ухо. Кажется, это доставляет ему удовольствие.
Действительно отличный. Пусть ничего больше не омрачит нашу жизнь – мысленно повторяю вновь и вновь, стоит мне лишь вспомнить о записке. Но или высших сил не существует, или прошу я слишком тихо.
Все повторилось вновь – те же холодные слова, выписывающие на сердце жгучие следы, только теперь я знал, кого именно хотят убрать с дороги.
На следующий день я успокоился окончательно, не обнаружив ничего на лобовом стекле автомобиля, расслабился и смог быть на высоте. Я уже решил, что все же это была просто злая шутка сумасшедшего фаната и думал так во время балета, который прошел на «ура» и во время бурного обсуждения ошибок с труппой, и когда пришел в гримерную, обнаруживая несколько букетов и даже тогда, когда с интересом читал слова благодарности за наше искусство, пока не взял в руки очередной листок бумаги, свернутый вчетверо. Мне не нужно было его разворачивать, чтобы понять, что там написано. Липкий ужас стал растекаться по венам, когда я все же нашел в себе силы пробежать глазами по прыгающим буквам: «Оставь его или он умрет».
Кто умрет, теперь было абсолютно ясно. Нет, не я нужен этому человеку со своей жалкой жизнью. Это вовсе не сумасшедшая поклонница, желающая во что бы то ни стало получить меня в свое безраздельное пользование. Все гораздо страшнее, и я совсем ничего не могу сделать, кроме как подчиниться, ограждая любимого человека от опасности. Автор записок, конечно же, Кирилл, тут даже думать не нужно. И судя по всему, он из тех людей, которые живут по принципу собаки на сене.
Тяжело опустившись на стул, я еще раз пробежал глазами по строкам, будто надеясь, что они исчезнут или сменяться обычной восхищенной ерундой и словами любви, но страшные слова были на месте и будто стали еще больше.
Что же мне делать? Где найти сил, принять верное решение? Ведь если я покажу ему бумажку, он посмеется надо мной, заявит, что с ним ничего не случиться, а я все равно буду переживать, а если несчастье все же настигнет, никогда себе этого не прошу. Даже если мне будет невыносимо без него, даже если придется лгать и прогонять, я буду знать, что он жив и с ним все хорошо, потому что еще одной могилы, которую нужно будет посещать на кладбище, я просто не выдержу.
Время остановилось. Я продолжал так же как прежде улыбаться, общаться с окружающими меня людьми, выполнять упражнения и не забывать про сценический образ на репетициях, но внутри будто все вымерзло, покрывшись корочкой льда. Раньше я был недоволен, что все наши проблемы решает только Николай, теперь же я не смел сказать ему ни слова, чтобы защитить. Но несмотря на все бесконечные размышления, я не чувствовал, что действительно могу отказаться от него.
Ближе к вечеру пришло сообщение с просьбой добраться до дома самому, и мне стало даже легче, потому что не было сил смотреть ему в глаза. Вот бы это все оказалось просто липким кошмаром, из которого не так-то просто выбраться.
Квартира встретила темными окнами и тишиной, в которой тиканье часов тонуло в безграничном омуте безмолвия. А я уже так привык, что мне открывают дверь. Странно, что ключ не застрял в замочной скважине, когда, перепутал замки.
Сначала приготовив несложный ужин, потом, просматривая новости, я вновь и вновь пытался отвлечься от принятия срочного решения: мне будто бы не хватало толчка – грубого под дых, чтобы сделать шаг в нужном направлении. И неизвестно, сколько бы времени это продолжалось, если бы Николай не стал задерживаться. Я вертел мобильник в руках, не в силах набрать номер и просто спросить, все ли в порядке. А во всем виноваты эти негласные правила, не позволяющие вторгаться в личное пространство друг друга. Но когда на улице крупными хлопьями повалил снег, и через открытую форточку ветер бросил мне их в лицо, я, наконец, не выдержал, нажимая кнопку вызова и с учащенным сердцебиением слушая гудки.
Звук мобильного телефона раздался за входной дверью и я, сорвавшись, бросился туда, подгоняемый непонятным страхом, который не отпустил даже когда в замке заворочался ключ. Я распахнул дверь, делая шаг навстречу и с ужасом замирая, когда взгляд скользнул по бледному лицу Николая, застывая на распоротом рукаве кожаной куртки и алом от крови манжете белой рубашки.
- Что случилось? – кричу, а не стоило бы. В голове проматываю все, что знаю о первой медицинской помощи. Оказывается не так уж и много, ведь специализация заставляла только вывихи вправлять, да ушиб от перелома отличить.
- Ничего страшного, - он заходит в квартиру и действительно не выглядит озабоченным.
- У тебя вся рука в крови, а ты говоришь «ничего страшного»? – пытаюсь перекричать оглушающий пульс, проводя его в комнату и помогая снять безнадежно испорченную куртку, замирая в нерешительности, когда дело доходит до рубашки.
«Ну вот, началось! Чертов Кирилл! Ненавижу!» - стучит в голове вновь и вновь, сливаясь с ударами сердца в одну безумную мелодию.
- Я сам, - заметив мое замешательство, он пытается расстегнуть пуговицы, когда подталкиваемый вперед ужасом, я перехватываю его ладонь, настойчиво опуская ее на колено.
- Сиди уже, - я злюсь, но не на него, а на себя. – Как это произошло? «Скорую» нужно вызвать!
- Не нужно скорую. Просто царапина. Не волнуйся, Саш.
- От простой царапины не было бы такой лужи крови! – вспыхиваю, но тут же подавляю раздражение, которое тут же сменяется чувством глубокой нежности смешанной с болью одной на двоих.
- Правда, не стоит волноваться, - продолжает настаивать Николай, безропотно доверяя мне делать перевязку.
Нет, я не боюсь крови, просто не могу причинить боль любимому человеку. Вот теперь из-за меня ему приходится терпеть все это, а если я и дальше не найду в себе сил отпустить его, то может стать хуже. От одной мысли об этом тошнота подкатывает к горлу, но я, упрямо сжимая зубы, продолжаю аккуратно освобождать руку из тяжелого от крови рукава.
- Черт, а ты бы на моем месте не стал волноваться? - в этот раз получается сказать спокойно, только голос дрожит от противоречивых чувств.
- Стал бы. Но рана действительно пустяковая, – нет, он не врет, он действительно так думает. Знал бы правду, как бы посмотрел на меня, упрямец? – Какой-то наркоман набросились в подъезде, размахивая ножом. Денег, наверное, на дозу не хватало.
«И откуда такая уверенность?» – опускаю взгляд, без толики брезгливости осматриваю глубокий порез, перетягивая выше, чтобы остановить кровотечение.
-Все же стоило вызвать «скорую», от меня мало толку, - вырывается из груди хриплым шепотом. Теперь будет проще, просто нужно будет вспомнить этот вечер, багряные следы на груди любимого человека и пропитанную кровью рубашку, подобно мертвому существу распластавшуюся на полу.
- Ну пока что ты все делаешь правильно, - не хочу смотреть на его улыбку, которую слышно в голосе.
- Рана очень глубокая, стоило бы зашить, - почему-то я это точно знаю.
- Не нужно.
От его упрямства и недоверия мне еще паршивее. Теперь решение принято, и дело за малым – его осуществлением. Я бы ни за что не поверил, если бы Николай внезапно разлюбил меня и попросил убраться из его жизни. Это не так просто как кажется, ведь и врать-то я не умею так виртуозно. Смогу ли я выиграть поединок с самим собой, не сломавшись на середине?
На следующее утро я проснулся раньше обычного, хоть и не чувствовал себя отдохнувшим – во сне являлись жуткие образы, заставляющие просыпаться чуть ли не в холодном поту и шептать вновь и вновь одну и ту же фразу: «куда ночь туда и сон». Николай все еще спал, когда я, приведя себя в порядок, опустился рядом на кровать:
- Вставай, мы должны успеть в травмопункт до работы, - голос слишком холодный, но так лучше, чем сорваться и, поддаваясь эгоистичным желаниям, целовать его без остановки.
- Саш, я же говорил что это не нужно, - спросонья он выглядит безумно милым. Жаль я не смог посмотреть на него такого много-много раз, и этот скорее всего будет последним и единственным.
- Нужно! - твердо и холодно.
«Пожалуйста, не сомневайся, ведь я просто не знаю, как тебя переубеждать. И не смогу, наверное…»
- Хорошо, - взгляд, ставший менее теплым нежели обычно, пронзает насквозь. Но я не даю возможности пробить и без того хлипкую стену равнодушия, резко вскакивая и выходя из комнаты.
Как мало было нужно, чтобы все разрушить – несколько холодных фраз и немного злости, – и вот мы уже молча едем в больницу, потом обратно, не проронив ни единого слова. Я стараюсь избегать его внимательных взглядов, делая вид, что чрезвычайно увлечен тем, что происходит на дорогах, хотя в такую рань еще очень мало транспорта. Отказавшись от завтрака, я в буквальном смысле сбегаю на работу, надеясь в привычном деле найти отдушину своим чувствам, которые все сильнее и сильнее сворачиваются в пульсирующую пружину в груди.
Он конечно же приехал за мной после спектакля, хотя я запретил ему садиться за руль. Что же будет, когда я запрещу ему приближаться ко мне? Будет упрямиться как всегда или отступит? Пусть откажется! Пусть! Не смогу лгать много раз подряд.
Кажется все как обычно. Каждый из нас занимается своими делами, а тишину заполняет звук телевизора, до которого мне совершенно нет дела. Пытаюсь смотреть на него не так часто и вздыхать тише, чтобы не выдавать внутреннее напряжение. Слишком долгий вечер - как затянувшееся плохое представление, где игра актеров оставляет желать лучшего, хотя декорации очень реальны. Он не спросил у меня ничего, когда я дважды вывернулся из объятий, отвечая что-то невпопад, промолчал, когда я довольно грубо расспрашивал про перевязки и лечение, назначенное врачом. Неужели он правда так просто все принял? Безропотно согласился на мое решение? Ведь и так все понятно, просто нужно озвучить вслух, а я не могу найти сил на это, испытывая просто горячее желание исчезнуть. В этот вечер я раньше обычного лег спать, отворачиваясь к стене, и умирал от желания позднее, когда теплые ладони скользили по плечам и спине, а горячее дыхание обжигало шею. Вновь и вновь про себя повторял, что таким образом спасаю самое дорогое в мире существо, впитывал ласки, пропуская теплое обволакивающее чувство сквозь себя.
«Это в последний раз».
Мне впервые было страшно просыпаться, но я не смел проигрывать страху перед расставанием, но рассудок никак не хотел воспринимать это, даже когда я побросал вещи в сумку и стал писать какие-то глупости на вырванном из записной книжке листе. Я будто оглох, подавляя вопли обезумевшего от боли сердца, пытаясь сжать его невидимыми тисками, растоптав окончательно. Ведь мертвое не может сопротивляться.
Я настолько был увлечен борьбой с собственными чувствами, что не услышал как с кухни зашел Николай, застывая в проеме двери.
- Куда ты собираешься? – конечно же, от его цепкого взгляда не ускользнула спортивная сумка у моих ног.
Нужно закрыть глаза на пару секунд, вспомнить кровь на теле любимого, страшную глубокую рану, представить как ему больно, как может быть больно в будущем, если я сейчас поддамся эмоциям, натянуть на лицо маску холодного равнодушия и взглянуть в теплые карие глаза и не задохнуться от собственной лжи. Но я не зря работаю в театре – актер из меня какой-никакой выходит, когда я проигрываю сценарий в реальности.
- Я ухожу, - глупо, нужно было и диалог тщательно продумать, не зацикливаясь на собственном эгоизме.
- Куда? – я бы на твоем месте спросил тоже самое, только не смог бы быть таким спокойным как ты сейчас.
- Не знаю пока…
«Что дальше? Что дальше?! Он понял?! Поверил?!»
- Саша, что, черт возьми, происходит?
«Замолчи! Не произноси мое имя вслух! Не спрашивай так участливо!»
- Я не могу больше быть с тобой, - в последний момент я было испугался, что не смогу произнести это, но слова вырвались из груди холодно-упрямым тоном, как и должно быть.
- Я могу спросить, что случилось?
«О, эта маска равнодушия на его лице! Как же давно я ее не видел. Лучше так, чем знать, что ты думаешь обо мне сейчас», - меня начинает колотить мелкий озноб, и я понимаю, что еще чуть-чуть и сорвусь, расскажу про эти паршивые записки и погублю все на свете.
- Я не обязан перед тобой отчитываться! – плотно сжимаю губы, борясь с желанием обнять себя, чтобы перестало так трясти. - Я ничего… - нельзя запинаться, ложь просочится наружу, - … не чувствую больше!
Он резко отворачивается, медленно сжимая и разжимая кулаки. Поверил? И почему теперь так тошно от того, что план с блеском воплотился в жизнь?
- Ты не должен уходить. В конце концов, это твоя квартира, - его голос спокойный, но жесткий. – Уйду я.
«Нет!» - вопит внутренний голос, перехватывает дыхание, но я все же могу найти силы беззаботно пожать плечами, приподнимая брови:
- Как знаешь…
Отвернуться! Не смотреть! Не слышать, как захлопывается входная дверь, опускаясь на холодный пол и комкая листок бумаги в ладонях.
«Поверил… Так просто поверил… Почему от этой мысли так невыносимо?»
Авторы: Люпи, Moredelven,
Жанр: Angst, Romance, Adult, Slash,BDSM, POV Саша
Рейтинг: NC-17(предположительно)
Размер: как получиться
Статус: в процессе
Предупреждения: СЛЭШ, жестокость, насилие, нецензурная лексика
Пейринг: Николай/Саша, Кирилл, Марина
Размещение: (с)
Саммари:
В этом рассказе продолжается повествование о жизни двух совершенно разных людей.
Александр – честный малый, после всех перипетий жизни сумевший сохранить доброе отношение к людям и радостный взгляд на жизнь.
Николай – человек, побывавший по обе стороны закона и выбравший любовь и понимание, а не мнимый достаток и дружбу.
Они пытаются наладить совместную мирную жизнь, но прошлое не отпускает…
Является логическим продолжением "Летних гроз" 1, 2, 3
Пролог
Часть вторая
Отковали ум из стали,
Страх отлили из свинца.
Плачут камни остывая,
Приобщаются к покою.
Даже если и узнаю,
Не открою, не открою…
(Людмила Смеркович «The Gothic»)
Страх отлили из свинца.
Плачут камни остывая,
Приобщаются к покою.
Даже если и узнаю,
Не открою, не открою…
(Людмила Смеркович «The Gothic»)
Пролог
- Это янтарь, - приятный голос молоденькой продавщицы вернул меня в реальность из своих мыслей. Оказывается, я уже около пяти минут стоял, почти уткнувшись носом в витрину, будто загипнотизированный медовыми отблесками камня. Если присмотреться, то в глубине застывшей смолы можно различить бесконечное количество оттенков, но все теплые и будто обволакивающие. Сразу вспоминались его глаза. Я бы не обратил внимание на безделушку, если бы не эти четкие параллели.
- Можно поближе посмотреть? – привычно улыбаюсь девушке. Все-таки профессия оставляет свой отпечаток, заставляя быть дружелюбным и улыбчивым почти постоянно.
- Да, да, конечно.
На светлой поверхности расположилось с пару десятков янтарных брелков – все разные и привлекательные, но мой взгляд зацепился только за один. В нем подобно маленькому неизвестному мне существу свернулся листочек, напоминая букву «С». Казалось, он крепко спит, что навевало ощущение спокойствия и тихой радости.
- Янтарь – магический камень, - было начала продавщица, и, уловив на моем лице любопытство, продолжила:
- Он дарит физическую силу своему владельцу и радость, избавляет от астральной усталости.
- Силу значит, - повторил я, проводя пальцем по гладкой поверхности брелока.
- Да, да, силу! – еще активнее затрещала девушка, - А еще наибольшей магической силой обладает янтарь, внутри которого уснуло какое-нибудь насекомое. Вот тут шмель есть или вот милый жучок.
- Я беру этот, - пришлось ее перебить, чтобы дать понять, что мертвые насекомые как-то не вызывают у меня чувство эстетической радости.
- А жучок точно не нравиться? – девушка явно расстроилась, ведь брелок с несчастным насекомым стоил дороже, - Хотя этот с листом тоже милый, только меньше.
Я очаровательно улыбнулся, прерывая ее дальнейшие намеки:
- Не думаю, что носить на мобильном телефоне «булыжник» очень удобно.
Навязчивая идея подарить Николаю брелок появилась уже довольно давно. Это скорее был просто каприз, смешанный с ревностью, потому что от одной мысли, что он все еще носит на телефоне этого ужасного медведя «Me to you», меня начинало трясти по ряду причин. Конечно, большим минусом было то, что память моя воспринимала эту игрушку как доказательство причастности Николая к смерти моих родителей, а во-вторых, я не мог позволить оставаться в нашей жизни чему-нибудь, что хоть немного бы напоминало о прошлой его любви – погибшем год назад Максиме.
Эгоистично? Да! Ну и пусть…
Но теперь, когда в моей ладони лежала янтарная капля с жильцом внутри, я успокоился, чувствуя, что навязчивая идея начинает постепенно отступать. Оставалась ерунда – подарить.
Даже это простое по сути действие вызывало неудобство, как и все, что случалось в нашей уже совместной жизни. Не могу сказать, что я не был счастлив. Нет, такого почти безумного счастья я уже очень давно не испытывал, просто, несмотря на этот огромный плюс, между нами оставалось слишком много недомолвок, по большей части со стороны Николая. Может быть, он чувствовал передо мной вину за мое похищение и заточение в подвале, вкупе с аварией, в результате которой погибли мои родители, и поэтому был настолько внимателен, но в тоже время не распространялся о том, чем сейчас занимается.
Еще в самом начале, когда счастье от воссоединения немного утихло, я попытался расспросить его о том, что же все-таки случилось после моего побега, но не услышал развернутого рассказа.
Тогда Николай успокоил меня тем, что тот самый авторитет, который пытался сделать из меня раба, больше не причинит нам вреда по ряду причин, которые озвучивать отказался. Он постоянно повторял, что мне не стоит об этом думать, что его дело – заботиться о нашей безопасности, а мне стоит жить обычной жизни и ни о чем не беспокоиться. И я доверился ему, взвалив на его плечи решение этих проблем, вновь позволяя себе получать удовольствие от жизни и работы.
Каждое утро начиналось с того, что меня будили аккуратными мягкими прикосновениями, а по квартире разносился запах кофе. Сначала этот постоянный «кофе в постель» меня несколько удивлял и приводил в состояние растерянности. Я подавлял улыбку, но не говорил ничего против. Это было бы, мягко говоря, глупо с моей стороны высказывать недовольство, когда о тебе вот так заботятся. А постепенно этот запах ранним утром стал для меня чем-то особенным, будто только нашим таинством. И наверное, если бы он когда-нибудь исчез из мой жизни, я бы почувствовал ужасное опустошение.
Сейчас глупо было об этом думать, когда жизнь постоянно текла в тумане приятного предвкушения от возвращения домой, где тебе обязательно откроют дверь.
Николай был все так же малоразговорчивым, поэтому в нашим с ним беседах основным инициатором выступал я, не особенно заботясь, интересна ли ему та или иная тема, но, судя по тому, как он внимательно слушал и кивал в ответ, я был не на столько безнадежен.
Довольно часто он вызывался доставить меня на работу и временами встречал. Сначала я думал, что он чего-то опасается, и переживал, но постепенно привык, очень огорчаясь, когда совместная поездка срывалась по тем или иным причинам, например как сегодня: Николай позволил и сообщил, что у него появились важные дела, и чтобы я не ждал его, поэтому я и смог безбоязненно задержаться в супермаркете выбирая брелок.
Я очень долго думал, нужно ли упаковывать безделушку, но, в конце концов, решил, что это того не стоит, и отправился домой.
Я не надеялся, что мне кто-то откроет дверь, поэтому, увидев на вешалке родную кожаную куртку, почувствовал, как сладко сжимается сердце. Еще пару секунд и ко мне на встречу вышел Николай, и на его обычно спокойном лице сияла так сильно любимая мною улыбка.
- Привет, - вторю ему, скидывая ботинки не развязывая шнурков.
- Добрый вечер.
Он не станет меня расспрашивать, где я задержался и по каким причинам. Одним из наших негласных законов является терпение к чужой жизни, хотя я бы хотел знать о нем все.
-У нас какой-то праздник? – спрашивает он, когда я вручаю ему бутылку вина.
- Можно и так сказать, - звучит как-то ребячливо, а он только слегка приподнимает брови, ожидая дальнейших объяснений.
- Просто хороший день! – пожимаю я плечами, потому что в голову не пришло ни одной более или менее серьезной причины.
- Ну раз так, предлагаю отметить это в каком-нибудь приличном месте, - он вновь улыбается. Интересно когда меня перестанет настигать перехватывающее дыхание восхищение по этому поводу?
- Хорошо! – вино действительно может подождать, - А еще я кое-что тебе купил, - не люблю все эти пафосные речи. – Вот.
На ладони уже стал горячим камень, который в электрическом свете кажется еще более теплым.
Несколько секунд на его лице застыло удивление, постепенно перерождающееся в улыбку, а у меня отлегло от сердца, он не посчитал меня параноиком – уже хорошо.
- Спасибо, - у меня все застыло в груди, когда он сунул руку в карман, извлекая мобильный телефон, но тут же отпустило, ведь на нем не оказалось проклятого медведя.
Брелок оказался как раз таким, каким нужно было по размеру, не большим и не маленьким и хорошо подходил к цвету телефона. Я же был ужасно горд собой, особенно когда он стал рассматривать то, что навсегда застыло в смоле. Так и подмывало спросить: «Нравиться?», - но удержался от подобного любопытства, отправляясь переодеваться к выходу, оставляя Николая самому изучить подарок.
Как бы хотелось, чтобы этот вечер отложился в моей памяти навсегда, чтобы потом, когда в нашей жизни произошли изменения я смог восстановить его до каждой секунды. Если бы я знал, что произойдет дальше, то обязательно бы обращал внимания на мелочи, ведь из них и строиться наша жизнь, объединенная большим теплым чувством.
Призраки прошлого
Призраки прошлого
Утро – теплое и солнечное. Запах кофе. Шершавая ладонь, скользящая по лицу. И еще чуть-чуть притвориться спящим, чтобы продлить ощущение. Прохладные струи воды, скользящие по телу, а следом теплая махровая ткань - согревающая и уютная. Не люблю долго выбирать одежду, особенно по утрам. А на кухне уже ждут, недовольно качая головой за мое промедление. Все так и должно быть и будет. Всегда?
- Я сегодня отвезу тебя на работу, - улыбка скользит по его губам. Не могу не улыбнуться в ответ, мысленно прибавляя к череде жизненных плюсов еще один - теперь утро точно удалось.
Я чувствую себя невероятно бодрым все время завтрака, дорогу до стоянки и не без удовольствия отмечаю, что мы направляемся к машине Николая, а это конечно означает, что и с работы меня тоже заберут. Черт, и когда я перестану себя чувствовать влюбленным идиотом?
Усаживаюсь на пассажирское кресло рядом с водителем, уже по привычке открывая окно, чтобы с первых же минут движения почувствовать ветер в лицо – люблю это ощущение. Но Николай медлит.
- В чем дело? – тревога еще не успела зародиться в груди, но смотря на его спокойное лицо мне, становиться не по себе.
- Давай поедем на твоей машине – его рука застыла у замка зажигания.
- Хорошо, - я тут же киваю, чувствуя неладное, и быстро выскакиваю из машины.
Благо ходить далеко не нужно, ведь мой автомобиль припаркован в нескольких метрах.
- Так в чем дело? – продолжаю настаивать я, чувствуя липкий страх в груди только от одного взгляда на сосредоточенное лицо Николая.
- Пока не могу сказать точно. Нужно проверить, - он серьезен, и движения стали более четкими и резкими. Я не так долго знаю этого человека, но когда он становиться таким, точно могу сказать, что ничего хорошего не случится.
- А когда проверишь, скажешь? – лучше бы промолчать, но слова будто сами вырываются из груди.
- Конечно.
«И на том спасибо», - почему я злюсь? Может, чтобы не бояться?
-Только свою машину поведу я, - хочется немного разрядить обстановку, поэтому стараюсь говорить более весело и беззаботно, но стоит мне только прикоснуться к водительской двери, как его пальцы довольно грубо сжимаются на моем запястье и медленно, но с ощутимой силой отводят в сторону:
- Позволь мне, - в его глазах невинная улыбка.
- Хорошо, - я готов был вспыхнуть, но из последних сил еще сдерживал себя. Я не успел сесть в салон, когда Николай вновь вышел, осторожно прикрывая дверь.
- Судя по всему, придется ехать на такси.
Вот тут-то я по-настоящему испугался: его напряженного равнодушия, холодного взгляда и мысли, что с нашим транспортом что-то случилось. А логичным объяснением этого «чего-то» могло быть только одно – кто-то очень «добрый» заминировал наши машины, но не учел один факт, что Николай смог легко это вычислить. Как он это сделал? А если бы он не вызвался подвести, что было бы тогда? Скорая помощь снимала бы мои жалкие останки с деревьев. Мне стало дурно, поэтому я не стал спорить, когда уже через пару минут подъехало такси, и Николай, мягко придерживая меня за локоть, усадил на заднее сиденье и сел рядом.
«Хорошо, что не оставил», - в полутемном салоне я легко мог себе позволить сжать его большую ладонь и попытаться успокоиться.
- Это то, о чем я думаю? – через пару минут, я уже смог говорить.
- Да, - и как ему удается выглядеть таким спокойным? Хотя если подумать, я видел его только радостным и серьезным. Не хотел бы я увидеть, когда он по-настоящему злиться. – На обратном пути я свяжусь с нужными людьми, и мы это точно проверим.
«Ну хорошо, хоть не один будет расхлебывать эту кашу, где я - явно не помощник» - до меня вдруг стало доходить насколько мы разные, и если раньше я только отмахивался от этой мысли, то теперь это было очевидно, притом наша разность была явно не в мою пользу.
- Напишешь мне? – отвожу взгляд. Нет, я не буду настаивать, ведь никогда этого не делал.
- Хорошо.
Весь день я не мог думать ни о чем, кроме как об утреннем инциденте, и постоянно проверял телефон, ожидая ответа Николая, но он, судя по всему, не спешил докладывать обо всем, проверяя мои нервы на прочность. Мне удалось не сорвать репетицию, старательно сосредотачиваясь на танце, но легче от этого не становилось. Когда я уже потерял надежду и хотел позвонить сам, мобильник пискнул, принимая долгожданное сообщение. Николай как всегда не многословен: «Все в порядке. Вечером я за тобой приеду».
От сердца сразу отлегло, и я смог выполнить поставленную на сегодняшний день планку на «отлично», с нетерпением ожидая окончания репетиций. Этим вечером была опера, в которой участвовал только кордебалет, и мое присутствие не требовалось, поэтому когда я наконец покинул стены театра, еще не стемнело и ветер, слишком теплый для ноября, приятно ласкал лицо. С жадностью вдохнув свежий воздух, я направился к стоянке, уже издалека заметив на обычном месте знакомую черную машину.
Настроение Николая, кажется, улучшилось, потому что он встретил меня улыбкой, по традиции открывая пассажирскую дверь.
- Как прошел день? – он всегда спрашивает одно и то же, а я стараюсь отвечать каждый раз по-разному, приукрашивая повествование забавными мелочами, но сегодня на байки совсем нет настроения, ведь я действительно волнуюсь.
- Нормально, - вышло как-то грубовато, приходится широко улыбнуться, чтобы успокоить моего «телохранителя» - так называли Николая в театре. Вполне логично, ведь кому еще понадобиться постоянно возить меня на работу и забирать без единого опоздания.
- Там действительно была бомба? – хватит ходить вокруг да около.
Николай только кивает, безбоязненно заводя мотор и трогаясь с места.
- В обеих машинах? – не могу угомониться, хотя понимаю, что не стоит отвлекать водителя.
- Да, в обеих, - он не отрывает взгляда от дороги и выглядит совершенно спокойным. Как же бы мне хотелось понять, что он сейчас чувствует, хотя я догадываюсь, что ничего хорошего. – Стоит быть более аккуратными. Теперь я тебя всегда буду провожать и встречать.
По спине прокатывается холодок. Приходится вцепиться пальцами в джинсы, чтобы немного унять панику:
- Думаешь, именно меня хотят убить? – как глупо, если бы хотели убрать Николая, то не стали бы тратиться на то, чтобы минировать и мою машину. Черт, почему именно сейчас, когда жизнь стала налаживаться?
Вдохнуть. Медленно выдохнуть. Стало немного легче, но разговор не клеился – я был слишком занят своими предположениями, а Николай просто молчал – как всегда.
Но свойство человеческой памяти таково, что страхи очень быстро забываются, когда все становиться на свои места. Мы больше не говорили об этом происшествии, занимаясь весь вечер привычными делами, поэтому проснувшись на следующее утро под знакомый запах кофе я не почувствовал ни капли страха, только блаженное тепло, разливающееся по телу, и жгучее счастье глубоко внутри.
Все было хорошо, когда я все же заставил себя опустить ноги на холодный пол, все было хорошо, когда ежился от того, что прохладная ткань скользит по телу, все было хорошо, когда я чуть не спутал наши зубные щетки и даже тогда, когда не мог найти ремень на брюки. Все было бы хорошо, если бы на календаре не алела дата – 3 ноября – день рождения отца. А я совсем забыл, идиот!
Все краски сразу как-то потускнели, и воздух стал плотным, с легкой дымкой. Я старался улыбаться, благодарил за чудесный завтрак, хотя в горло кусок не лез, медленнее обычного завязывал шнурки, а потом нарушил данное накануне обещание:
- Не нужно меня сегодня везти. Я буду поздно.
Почему я ничего ему не сказал? Чтобы не ранить, наверное, хотя это выбивалось из общепринятых правил, ведь человек, когда ему больно, хочет сделать что-то подобное окружающим. Я же просто капитулировал, мысленно все решив – мне нужно отправиться в родной город, туда, где произошли все эти ужасные события, туда, где я почувствовал себя ничтожеством, но и где познакомился с Николаем. Там я должен был навестить могилы отца, матери и сестренки, попросить прощения за все, рассказать о многом и то, что я чувствую, не должен был видеть ни один человек, иначе я бы окончательно сломался.
Тогда мне очень повезло: я смог без пробок добраться до аэропорта, по дороге попросив отгул по семейным обстоятельствам, взять билет на рейс, который отправлялся всего через сорок минут, и уже через пару часов оказался на малой родине, где и воздух был совсем другой, будто пропитанный влагой и тяжестью выплескиваемых в него эмоций.
Было почему-то страшно, но это чувство отличалось от привычного – в него добавлялась сосущая пустота от осознания того, что тут я совершенно один.
Садясь в такси, я думал, что не проведу здесь больше пары часов, прикидывая, успею ли как обычно к ужину. Но стоило машине въехать на территорию кладбища, как я понял, что очень сильно ошибаюсь. На ватных ногах я шел среди могил, ежась от промозглого ветра и кутаясь в одетый не по погоде плащ, и чем ближе подходил к нужному месту, тем сильнее понимал, насколько я жалок и слаб.
Господи, я живу и люблю человека, из-за которого мои родители и маленькая сестричка лежат в заледеневшей земле! Но я не могу, не могу иначе! И если сейчас отпущу его, то от меня останется только оболочка с черной дырой вместо сердца. Разве это справедливо? Почему так получилось?
Прошло так мало времени и венки все еще зеленые, покрытые тонкой корочкой инея, и розы на маминой могиле красные, только немного иссохли, будто уснули на морозе. Обессилено опускаюсь на холодную лавочку, вцепляясь пальцами в ледяной торец стола, стараясь подавить подкатывающие к горлу слезы. Мужчины не плачут – какая ирония. А по щекам текут соленые капли, горько падая на воротник.
Не думаю, что им бы понравилось видеть меня таким – рыдающим словно баба. Но нет сил сдерживаться. Почему я стал таким? Когда ступил не на ту дорожку? Если бы знать и иметь возможность повернуть время вспять, что бы я сделал? Конечно, ни за что не поехал бы в тот день в санаторий и тогда сейчас не сидел бы среди могил, но и никогда не узнал бы его…
С неба сыпала крупа, стараясь добавить мрачному кладбищу чистоты и застывая на лице пресными слезами.
- Простите меня… Простите… Мама… Папа… Оксана…
Повторять вновь и вновь, вглядываясь в холодные портреты, закованные в правильные овалы, и думать, думать, думать. Если бы они могли ответить на мои мольбы, то обязательно бы прошептали, что желают мне счастья и не хотят видеть боли на родном лице. Я бы сказал именно так…
Опомнился я только тогда, когда пальцы стали отказываться сжиматься от холода, а тело начал колотить озноб. Дорога обратно казалась невероятно длинной, а такси очень долго не появлялось на горизонте. Стоило только шагнуть за ворота кладбища, я почувствовал, что еще не готов остаться в царстве мертвых. Придет мое время, но не сейчас.
Рейса сегодня на вечер не было, поэтому пришлось остановиться в гостинице и остаток дня провести в баре, чтобы хоть немного заполнить образовавшуюся внутри пустоту. Хотелось его объятий, горячих губ, страсти, заставляющей забыть обо всем на свете, да просто его общества, в конце концов, но вокруг были только незнакомые расплывающиеся силуэты и неприятные лица, а бокал слишком быстро оказывался пустым.
* * *
Не стоило столько пить. Я вообще очень плохо переношу алкоголь, и никогда не обходиться без похмелья. Благо хоть понедельник и значит выходной в театре, можно расслабиться и еще немного полежать, прежде чем найти силы поднять трубку телефона и заказать билет на обратную дорогу.
Меня не было всю ночь. А Николай так и не позвонил. Почему-то именно сейчас эта мысль приносит горькое разочарование, усиленное вдвое головной болью. Это хорошо, что он не предъявляет на меня прав, спокойно относиться в моей личной жизни, но если бы я был на его месте, я бы не смог не набрать номер и просто поинтересоваться, все ли в порядке. Волнуется ли он обо мне вообще? Что за глупые мысли, конечно, волнуется, но почему-то не хочет это проявлять. Оставалась надежда, что по прибытии домой он все же поинтересуется тем, что случилось, хотя и на это особо не приходилось рассчитывать.
Всю дорогу домой в самолете я спал, потом в такси, прислонившись к холодному стеклу, постоянно проваливался в подобие полузабытья, пока наконец не замаячили знакомые новостройки и автомобиль не повернул в арку. Я сразу же оживился, чувствуя, как возвращается прежний Саша, тот человек, которым я был до того, как не увидел дату на календаре.
Скопление народа у подъезда, в котором преобладали в основном старушки и любопытные дети, заставили меня напрячься, и быстрее расплатившись с водителем, поспешить домой.
- Что случилось? – я попытался сделать самое беззаботное выражение лица, когда несколько десятков глаз с тревогой повернулись в мою сторону. Но ответа я не успел получить, потому что из подъезда навстречу мне вышел Николай как всегда спокойный и собранный.
- Саша, не нужно пока идти домой, - я опешил от столь резкого приветствия, но послушно отошел в сторону.
- Что-то случилось? – прозвучало натянуто и с едва ощутимыми металлическими нотками.
- Да, - он серьезен, а значит действительно что-то неприятное. – Меня не было дома, а когда я вернулся, обнаружил растяжку возле входной двери.
У меня перехватило дыхание, а внутри вновь проснулся сковывающий страх.
- И что? – какой глупый вопрос. Черт, что же это получается, охота идет все-таки на меня? Но кому я нужен? Те люди, которым было дело, могли бы явиться раньше, а не давать нам передышку в пару месяцев. А как таковых врагов у меня нет. Так, сейчас не место и время это обсуждать.
- Я вызвал спецслужбы, и они уже заканчивают свою работу, - голос спокоен, но я то вижу, как он напряжен.
- Кто это может быть? – вглядываюсь в теплые карие глаза, будто там может появиться ответ на мой вопрос.
- У тебя есть враги?
- Нет, откуда? – выставляю себя ангелом, но ведь не факт, что на свете не найдется хотя бы одного ненавидящего меня человека.
- Значит что-то другое, - спокойно вздыхает Николай, легко и почти не заметно касаясь моей руки. Страх немного отступает от одного невинного прикосновения, сменяясь непонятной тоской по тому времени, когда не нужно было думать об этом.
Вскоре работы были закончены, а наша квартира вновь стала безопасным местом, где можно было хоть на время забыть о мучавших предположениях.
Все понятно, он хочет оградить меня от опасности, все взваливает на свои плечи, потому что от меня толку мало, но, несмотря на это, я ХОЧУ, чтобы наши проблемы делились на двоих, а не устранялись умелыми руками Николая.
Следующий день начался без происшествий, по крайней мере, никто не пытался заминировать нашу собственность. Привычное серое небо над головой, пронизывающий ветер и человек, которому доверяешь больше чем самому себе, рядом, спокойно ведет автомобиль. Не могу не бросать на него торопливых взглядов, будто выражение лица его от этого изменится. Он сказал, что будет везде меня сопровождать, потому и не отходит ни на шаг. Вот так вышло, что у непробиваемого человека появилась вполне ощутимая брешь в виде упрямца, не доросшего до метра восьмидесяти и от которого, кажется, слишком много проблем.
Сначала на классах, потом на репетициях мысли вновь и вновь возвращались к событиям прошедших дней. Я пытался разгадать загадку, которая была не под силу даже Коле, хотя понимал, что зря стараюсь. Все произошедшее не хотело складываться в ровную цепочку, отдавая внутри горечью собственной беспомощности. Наверное, я был слишком задумчив и сосредоточен, что даже Марина – единственная девушка из всей труппы, нормально относившаяся ко мне в полном смысле этого слова, поинтересовалась все ли у меня в порядке. От ее цепкого взгляда ничего не ускользало, поэтому, когда заходила речь о моем «телохранителе», только хитро улыбалась, не морщась и не посмеиваясь.
У меня не было друзей как таковых, по большей части просто хорошие знакомые, которые могли выручить в той или иной ситуации, а Марина стала кем-то большим. Сначала я не понимал ее интереса ко мне, думал, что стоит ей узнать некоторые подробности, и она как все предыдущие девушки отшатнется в сторону, но этого не произошло. У нас находились темы для разговора. Она не только восхищалась, но могла и высказать парочку замечаний, и это было здорово. Если бы не она, то тогда, полгода назад, я бы точно умер от одиночества и отчаяния. Многие посмеивались над нами, подшучивая, что может быть Марине удастся, пройдя через года, сделать из меня нормального человека, но меня это не волновало, да и ее тоже.
- Тебя снова сегодня встречают? – девушка подмигнула, одарив меня теплой привычной улыбкой, от которой потеплело на душе.
- Да, встречают, - отчего-то засмеялся, направляясь в сторону стоянки, помахав на прощание девушке. – До завтра!
Николай проводил взглядом мою подругу, как всегда не поинтересовавшись ни о чем, с улыбкой открывая дверь. Вот это правильно - ехать домой, не беспокоясь ни о чем, вторя улыбкой, рассказывать о смешных случаях на репетиции, упуская то, что может его расстроить.
- Хочешь в кино? – вопрос из его уст прозвучал так неожиданно, что я даже немного опешил, прежде чем со смехом поинтересоваться:
- Только если на последний ряд!
- Обязательно, - улыбнулся он в ответ, не отвлекаясь от дороги, а я в этот момент чувствовал себя спокойно и радостно.
Но ни в какой кинотеатр мы не поехали, а направились домой, где произошла небольшая перестановка в интерьере. Николай выдвинул кресла и телевизор на центр комнаты, приглашая сесть на последний и единственный ряд. Все это было так уютно и по-домашнему, что я ни на секунду не пожалел, что мы не отправились ни в какой кинотеатр. Здесь можно было, не стесняясь косых взглядов, прислониться щекой к его плечу, с теплотой на сердце, чувствуя, как широкая ладонь ложиться на талию. С самого начала я не думал, что получиться посмотреть фильм, ведь мне обещали поцелуи, но постепенно увлекся и даже вздрогнул, когда раздался звонок в дверь.
- Ты кого-то ждешь? – выдохнул Николай мне прямо в ухо, от чего я почувствовал себя в полной безопасности и бодро вскочил:
- Нет, но сейчас проверим, кого нелегкая принесла, - не удержавшись, я все-таки провел ладонью по коротким темным волосам, а он зажмурился от удовольствия.
- Только не задерживайся.
Казалось, этот чудесный вечер ничего не может испортить. Казалось. Пока я не открыл дверь и не застыл в нерешительности. На меня смотрели злые полупьяные глаза Кирилла, а сам обладатель оных, казалось, не был настроен на дружественный лад. Если бы меня спросили, знаю ли я, что такое ненависть, я бы сразу вспомнил этого человека, который сажал меня на цепь как паршивого пса и был долгое время кем-то вроде главы банды, в которую входил Николай.
А теперь, когда я почти забыл о нем, он вернулся, чтобы испортить все, что удалось нам создать?! Ну, уж нет!
- Позови его! – каркающий насквозь пропитый голос. Приказывает будто я его шавка.
- Убирайся! Он больше тебе не принадлежит! – злость клокочет в груди. Как же хочется наброситься на него и бить до тех пор, пока он не будет просить пощады. Но я точно знаю, что у меня совсем нет шансов.
- Заткнись сука! Он не твой! Позови, сказал! – он сделал шаг навстречу, когда я понял, что еще мгновение и вечер точно полетит ко всем чертям, именно поэтому я попытался захлопнуть дверь, со словами:
- До свидания!
Но то ли Кирилл был не настолько пьян как казалось, то ли опыт выработанный годами давал о себе знать, но дверь закрыть не удалось, потому что ее удерживала рука маньяка, силы в которой было больше чем у меня:
- Куда! – рявкнул он, резко распахивая дверь и чуть ли не вламываясь в квартиру. – Я не к тебе пришел! Где Николай?!
- Нет его! Проваливай! – вырвалось из груди с шипением и злостью.
Мы наделали слишком много шума, и насколько бы сильно я не хотел, чтобы визит оказался незамеченным, у меня бы не получилось – Николай появился как всегда бесшумно. По выражению лица Кирилла, которое стало гораздо оживленнее, я понял, что сопротивляться нет смысла:
- Твоя шлюха не хотела тебя звать, - мне кажется или он действительно жалуется? Это даже смешно!
- Саша, я сам разберусь. Иди в комнату, - когда он называет меня по имени, я тут же капитулирую. Интересно, он знает об этой моей слабости? Мне ничего не остается, как отойти в сторону, пропуская Колю в коридор, и прислонившись к стене, наблюдать за разворачивающимися событиями.
Рядом с Николаем будто весь мир меняется. Я становлюсь другой, вот и Кирилл тоже – послушный, что ли. Черт, но от этого взгляда, которым он смотрит на моего любимого, я не могу не чувствовать жгучей ревности, хотя и не сомневаюсь в нем ни секунды.
Застыв, я смотрю на то, как Кирилл подходит почти вплотную, обнимая его за плечи, а он… Почему ты так делаешь? Зачем позволяешь прикасаться к себе, почему берешь его лицо в свои ладони? Зачем прикасаешься своим лбом к его лбу? Нужно просто закрыть глаза и не смотреть, а я не могу. Поистине мазохистское удовольствие.
- Все в прошлом, Кирилл, - голос мягкий, успокаивающий. - Я завязал.
От сердца отлегло, а вот Кирилл вспыхнул и резко оттолкнул Николая от себя, заставив сделать шаг назад и врезаться в стену. От холодного взгляда сумасшедшего алкоголика мне стало не по себе, и я еще долго чувствовал его на коже, даже тогда, когда он сбежал.
- Жаль, что вечер был испорчен, - теплые ладони вновь легли на талию, привлекая к себе. Его горячее дыхание обжигает шею, а я, наконец, могу расслабиться, упрямо вскидывая голову и многозначительно улыбаясь.
- Ну уж нет! Не позволю никому этого сделать, - обнимаю его, так же как до этого обнимал Кирилл. Пусть забудет о нем! – Думаю, фильм мы уже не досмотрим, а…
Он улыбается в ответ, послушно позволяя увлечь себя в спальню.
Холод настоящего
Холод настоящего
Холод настоящего
Зима, решив, что пришла ее пора, рассеивает над городом мелкие снежинки, а небо такое тоскливо-серое кажется слишком низким и будто давит на макушку. В такое время как никогда хочется тепла, приправленного чуточкой лени, но приходиться ехать на работу.
Говорят, будни убивают любовь, обычная жизнь усмиряет страсть. А вообще очень многое говорят, что к нам с Николаем не имеет никакого отношения. Может быть это смешно, но я действительно не желаю сравнивать. Пусть остается как есть…
От повысившейся влажности волосы еще сильнее, чем прежде электризуются, завиваясь так, что в зеркало страшно смотреть. Приходится с силой пройтись по ним щеткой, чтобы собрать все в более или менее ровный хвост, хотя не пройдет и пары минут, как особенно упрямые пряди выберутся наружу и будут привычно лезть в глаза. Совсем не хочется выходить из теплой уборной, чтобы рысцой добежать до кухни; но это того стоит в первую очередь потому, что там ждут. Коля поторапливает, ссылаясь на гололедицу, из-за которой придется тащиться медленнее обычного, а я привычно подчиняюсь, стараясь реже смотреть на хмурое небо, навевающее странную тревогу.
Выйдя из подъезда в объятия морозного воздуха, чтобы не закоченеть окончательно, приходиться сильнее закутаться в плащ и прибавить шаг. Судя по всему, придется смириться с тем, что наступила зима, растаптывая подгнивающие от частых дождей листья, не забывая присыпать их подобием чистоты. Многие так радуются снегу, а у меня в душе тающие на щеках кристаллики не вызывают ничего кроме тоски.
- Я оставил телефон дома, - голос Николая доносится, будто издалека. А меня посещает чувство приближающейся беды. Так хочется вцепиться ему в рукав и попросить наплевать на мобильник и оправиться скорее в театр, но я, конечно, киваю, весело добавив:
- Только поторопись, ладно. А то я тут окоченею.
- Садись в машину и подожди меня там. И печку включи, а то зубы уже стучат, - от его улыбки не становиться лучше, но я повинуюсь и, перехватив ключи в воздухе, направляясь к стоянке в одиночку.
В последнее время мне кажется, что я стал какой-то ненастоящий. Нет, лжи в нашей жизни нет, по крайней мере, с моей стороны. Но то, что я делаю, похоже на какую-то неполную правду. Конечно, я ужасно боюсь что-то разрушить, сделать неверный шаг, потому подавляю эмоции, запирая их глубоко внутри. Я будто боюсь показать ему свое настоящее лицо, оставляя страхи и опасения за чертой дозволенности, натягивая улыбку чаще, чем нужно бы.
Но если подумать в прошлой жизни, где я позволял настоящему Саше доминировать, человек, который был рядом, слишком быстро устал от упрямства и волнений, оставив без приличного куска души. Но тогда я был моложе, да и его нельзя сравнивать с Николаем. Что ни говори, но в людской природе желать выглядеть лучше, чем они есть, в глазах окружающих.
Меня уже начало трясти от холода, когда я, наконец, добрался до автомобиля, быстро снимая его с сигнализации, как взгляд выхватил слишком белоснежный лист на тонированном лобовом стекле. Придерживаемый от порывистого ветра стеклоочистителем он трепыхался, как пойманная в силки птичка, вызывая неприятные ассоциации. В первое мгновение я подумал, что это реклама или же штраф какой-то, но стоило взять в руки злосчастную бумажку, внутренний голос завопил: «Опасность!» Но я был глух, немеющими от мороза пальцами разворачивая свернутый вчетверо клочок бумаги и пробегая глазами по нескольким строчкам, написанным широким острым почерком. Внутри все сжалось ледяными тисками ужаса, чувствуя, что еще чуть-чуть и паника завладеет мной окончательно, я быстро смял записку, засовывая ее в карман джинсов, чтобы Николай никогда не увидел этого, чтобы никогда не почувствовал липкого страха от жестоких слов: «Оставь его или он умрет».
В машине было гораздо теплее, но озноб не отпускал, сотрясая тело до тех пор, пока не показался любимый. Сейчас он сядет рядом, может быть возьмет за руку, и я обязательно смогу нормально думать и принять какое-то решение.
- Согрелся? – он улыбается, но в глазах светиться тревога, будто видит на моем лице, что я что-то скрываю.
- Почти, - не могу, отвожу взгляд, делая вид, что мне жутко интересен серый пейзаж за окном.
Что же это такое? Не хочу, чтобы входило в норму скрывать друг от друга такие важные вещи, но и кидаться в омут с головой не стоит, нужно досконально проанализировать ситуацию. Записка была на его машине, значит, была адресована Николаю, а я как вор украл и спрятал. Кто бы это ни был, он хочет разлучить нас, угрожая смертью. Его? Моей? Если моей, то к черту, не хочу жить без него, а если его?
Вновь перехватило дыхание.
Он же - упрямец, скажет, чтобы я не обращал внимания и что ему ничего не сделается, а я буду сходить с ума от страха.
Вновь делаю глубокий вдох, медленно выдыхаю – вот так гораздо лучше. Может это просто злая шутка какой-нибудь сумасшедшей поклонницы. Пусть будет так! Пусть будет…
Весь день я был будто в тумане и чуть было не сорвал репетицию, выслушав раздраженные речи в свой адрес чуть ли от всей труппы, но только теплая улыбка Марины согревала от настойчиво пробирающейся повсюду зимы. Нужно было прийти к какому-нибудь решению, а для этого стоило сесть и подумать, на что просто не было времени, поэтому пришлось задержаться после репетиций. В театре полным ходом шли приготовления к оперетте. Приятный слегка терпкий запах, взволнованный шум, смешки, гул оркестра - все это расслабляло и способствовало принятию решений.
Сложно было сказать, кому именно грозит опасность. Я не исключал возможности, что во всем этом замешан Кирилл, а значит, как обычно пытается запугать. А если не он? В любом случае я не намерен сейчас рассказывать об этом Николаю. Кто бы это ни был, он еще даст о себе знать, что позволит разобраться во всем подробнее. А пока отставить панику!
От того, что я, наконец, пришел к хоть каким-то выводам, сразу стало легче, и вернулось какое-никакое оптимистичное расположение духа. Я поймал себя на мысли, что прошло уже более получаса и Николай уже очень долго ждет. Наверное, так летают на крыльях любви, правда, в моем случае из них повыдергивали изрядное количество перьев. Но я очень быстро оделся и добрался до стоянки, где конечно же уже ждал родной черный автомобиль. Водитель встретил меня с улыбкой, открывая дверь и пропуская внутрь.
- Как прошел день?
- Никто не свалился со сцены, - сейчас я почему-то безумно рад просто тому, что он рядом.
- Отлично, - смеется, заводя несколько непослушных моих прядей за ухо. Кажется, это доставляет ему удовольствие.
Действительно отличный. Пусть ничего больше не омрачит нашу жизнь – мысленно повторяю вновь и вновь, стоит мне лишь вспомнить о записке. Но или высших сил не существует, или прошу я слишком тихо.
* * *
Все повторилось вновь – те же холодные слова, выписывающие на сердце жгучие следы, только теперь я знал, кого именно хотят убрать с дороги.
На следующий день я успокоился окончательно, не обнаружив ничего на лобовом стекле автомобиля, расслабился и смог быть на высоте. Я уже решил, что все же это была просто злая шутка сумасшедшего фаната и думал так во время балета, который прошел на «ура» и во время бурного обсуждения ошибок с труппой, и когда пришел в гримерную, обнаруживая несколько букетов и даже тогда, когда с интересом читал слова благодарности за наше искусство, пока не взял в руки очередной листок бумаги, свернутый вчетверо. Мне не нужно было его разворачивать, чтобы понять, что там написано. Липкий ужас стал растекаться по венам, когда я все же нашел в себе силы пробежать глазами по прыгающим буквам: «Оставь его или он умрет».
Кто умрет, теперь было абсолютно ясно. Нет, не я нужен этому человеку со своей жалкой жизнью. Это вовсе не сумасшедшая поклонница, желающая во что бы то ни стало получить меня в свое безраздельное пользование. Все гораздо страшнее, и я совсем ничего не могу сделать, кроме как подчиниться, ограждая любимого человека от опасности. Автор записок, конечно же, Кирилл, тут даже думать не нужно. И судя по всему, он из тех людей, которые живут по принципу собаки на сене.
Тяжело опустившись на стул, я еще раз пробежал глазами по строкам, будто надеясь, что они исчезнут или сменяться обычной восхищенной ерундой и словами любви, но страшные слова были на месте и будто стали еще больше.
Что же мне делать? Где найти сил, принять верное решение? Ведь если я покажу ему бумажку, он посмеется надо мной, заявит, что с ним ничего не случиться, а я все равно буду переживать, а если несчастье все же настигнет, никогда себе этого не прошу. Даже если мне будет невыносимо без него, даже если придется лгать и прогонять, я буду знать, что он жив и с ним все хорошо, потому что еще одной могилы, которую нужно будет посещать на кладбище, я просто не выдержу.
Время остановилось. Я продолжал так же как прежде улыбаться, общаться с окружающими меня людьми, выполнять упражнения и не забывать про сценический образ на репетициях, но внутри будто все вымерзло, покрывшись корочкой льда. Раньше я был недоволен, что все наши проблемы решает только Николай, теперь же я не смел сказать ему ни слова, чтобы защитить. Но несмотря на все бесконечные размышления, я не чувствовал, что действительно могу отказаться от него.
Ближе к вечеру пришло сообщение с просьбой добраться до дома самому, и мне стало даже легче, потому что не было сил смотреть ему в глаза. Вот бы это все оказалось просто липким кошмаром, из которого не так-то просто выбраться.
Квартира встретила темными окнами и тишиной, в которой тиканье часов тонуло в безграничном омуте безмолвия. А я уже так привык, что мне открывают дверь. Странно, что ключ не застрял в замочной скважине, когда, перепутал замки.
Сначала приготовив несложный ужин, потом, просматривая новости, я вновь и вновь пытался отвлечься от принятия срочного решения: мне будто бы не хватало толчка – грубого под дых, чтобы сделать шаг в нужном направлении. И неизвестно, сколько бы времени это продолжалось, если бы Николай не стал задерживаться. Я вертел мобильник в руках, не в силах набрать номер и просто спросить, все ли в порядке. А во всем виноваты эти негласные правила, не позволяющие вторгаться в личное пространство друг друга. Но когда на улице крупными хлопьями повалил снег, и через открытую форточку ветер бросил мне их в лицо, я, наконец, не выдержал, нажимая кнопку вызова и с учащенным сердцебиением слушая гудки.
Звук мобильного телефона раздался за входной дверью и я, сорвавшись, бросился туда, подгоняемый непонятным страхом, который не отпустил даже когда в замке заворочался ключ. Я распахнул дверь, делая шаг навстречу и с ужасом замирая, когда взгляд скользнул по бледному лицу Николая, застывая на распоротом рукаве кожаной куртки и алом от крови манжете белой рубашки.
- Что случилось? – кричу, а не стоило бы. В голове проматываю все, что знаю о первой медицинской помощи. Оказывается не так уж и много, ведь специализация заставляла только вывихи вправлять, да ушиб от перелома отличить.
- Ничего страшного, - он заходит в квартиру и действительно не выглядит озабоченным.
- У тебя вся рука в крови, а ты говоришь «ничего страшного»? – пытаюсь перекричать оглушающий пульс, проводя его в комнату и помогая снять безнадежно испорченную куртку, замирая в нерешительности, когда дело доходит до рубашки.
«Ну вот, началось! Чертов Кирилл! Ненавижу!» - стучит в голове вновь и вновь, сливаясь с ударами сердца в одну безумную мелодию.
- Я сам, - заметив мое замешательство, он пытается расстегнуть пуговицы, когда подталкиваемый вперед ужасом, я перехватываю его ладонь, настойчиво опуская ее на колено.
- Сиди уже, - я злюсь, но не на него, а на себя. – Как это произошло? «Скорую» нужно вызвать!
- Не нужно скорую. Просто царапина. Не волнуйся, Саш.
- От простой царапины не было бы такой лужи крови! – вспыхиваю, но тут же подавляю раздражение, которое тут же сменяется чувством глубокой нежности смешанной с болью одной на двоих.
- Правда, не стоит волноваться, - продолжает настаивать Николай, безропотно доверяя мне делать перевязку.
Нет, я не боюсь крови, просто не могу причинить боль любимому человеку. Вот теперь из-за меня ему приходится терпеть все это, а если я и дальше не найду в себе сил отпустить его, то может стать хуже. От одной мысли об этом тошнота подкатывает к горлу, но я, упрямо сжимая зубы, продолжаю аккуратно освобождать руку из тяжелого от крови рукава.
- Черт, а ты бы на моем месте не стал волноваться? - в этот раз получается сказать спокойно, только голос дрожит от противоречивых чувств.
- Стал бы. Но рана действительно пустяковая, – нет, он не врет, он действительно так думает. Знал бы правду, как бы посмотрел на меня, упрямец? – Какой-то наркоман набросились в подъезде, размахивая ножом. Денег, наверное, на дозу не хватало.
«И откуда такая уверенность?» – опускаю взгляд, без толики брезгливости осматриваю глубокий порез, перетягивая выше, чтобы остановить кровотечение.
-Все же стоило вызвать «скорую», от меня мало толку, - вырывается из груди хриплым шепотом. Теперь будет проще, просто нужно будет вспомнить этот вечер, багряные следы на груди любимого человека и пропитанную кровью рубашку, подобно мертвому существу распластавшуюся на полу.
- Ну пока что ты все делаешь правильно, - не хочу смотреть на его улыбку, которую слышно в голосе.
- Рана очень глубокая, стоило бы зашить, - почему-то я это точно знаю.
- Не нужно.
От его упрямства и недоверия мне еще паршивее. Теперь решение принято, и дело за малым – его осуществлением. Я бы ни за что не поверил, если бы Николай внезапно разлюбил меня и попросил убраться из его жизни. Это не так просто как кажется, ведь и врать-то я не умею так виртуозно. Смогу ли я выиграть поединок с самим собой, не сломавшись на середине?
На следующее утро я проснулся раньше обычного, хоть и не чувствовал себя отдохнувшим – во сне являлись жуткие образы, заставляющие просыпаться чуть ли не в холодном поту и шептать вновь и вновь одну и ту же фразу: «куда ночь туда и сон». Николай все еще спал, когда я, приведя себя в порядок, опустился рядом на кровать:
- Вставай, мы должны успеть в травмопункт до работы, - голос слишком холодный, но так лучше, чем сорваться и, поддаваясь эгоистичным желаниям, целовать его без остановки.
- Саш, я же говорил что это не нужно, - спросонья он выглядит безумно милым. Жаль я не смог посмотреть на него такого много-много раз, и этот скорее всего будет последним и единственным.
- Нужно! - твердо и холодно.
«Пожалуйста, не сомневайся, ведь я просто не знаю, как тебя переубеждать. И не смогу, наверное…»
- Хорошо, - взгляд, ставший менее теплым нежели обычно, пронзает насквозь. Но я не даю возможности пробить и без того хлипкую стену равнодушия, резко вскакивая и выходя из комнаты.
Как мало было нужно, чтобы все разрушить – несколько холодных фраз и немного злости, – и вот мы уже молча едем в больницу, потом обратно, не проронив ни единого слова. Я стараюсь избегать его внимательных взглядов, делая вид, что чрезвычайно увлечен тем, что происходит на дорогах, хотя в такую рань еще очень мало транспорта. Отказавшись от завтрака, я в буквальном смысле сбегаю на работу, надеясь в привычном деле найти отдушину своим чувствам, которые все сильнее и сильнее сворачиваются в пульсирующую пружину в груди.
Он конечно же приехал за мной после спектакля, хотя я запретил ему садиться за руль. Что же будет, когда я запрещу ему приближаться ко мне? Будет упрямиться как всегда или отступит? Пусть откажется! Пусть! Не смогу лгать много раз подряд.
Кажется все как обычно. Каждый из нас занимается своими делами, а тишину заполняет звук телевизора, до которого мне совершенно нет дела. Пытаюсь смотреть на него не так часто и вздыхать тише, чтобы не выдавать внутреннее напряжение. Слишком долгий вечер - как затянувшееся плохое представление, где игра актеров оставляет желать лучшего, хотя декорации очень реальны. Он не спросил у меня ничего, когда я дважды вывернулся из объятий, отвечая что-то невпопад, промолчал, когда я довольно грубо расспрашивал про перевязки и лечение, назначенное врачом. Неужели он правда так просто все принял? Безропотно согласился на мое решение? Ведь и так все понятно, просто нужно озвучить вслух, а я не могу найти сил на это, испытывая просто горячее желание исчезнуть. В этот вечер я раньше обычного лег спать, отворачиваясь к стене, и умирал от желания позднее, когда теплые ладони скользили по плечам и спине, а горячее дыхание обжигало шею. Вновь и вновь про себя повторял, что таким образом спасаю самое дорогое в мире существо, впитывал ласки, пропуская теплое обволакивающее чувство сквозь себя.
«Это в последний раз».
Мне впервые было страшно просыпаться, но я не смел проигрывать страху перед расставанием, но рассудок никак не хотел воспринимать это, даже когда я побросал вещи в сумку и стал писать какие-то глупости на вырванном из записной книжке листе. Я будто оглох, подавляя вопли обезумевшего от боли сердца, пытаясь сжать его невидимыми тисками, растоптав окончательно. Ведь мертвое не может сопротивляться.
Я настолько был увлечен борьбой с собственными чувствами, что не услышал как с кухни зашел Николай, застывая в проеме двери.
- Куда ты собираешься? – конечно же, от его цепкого взгляда не ускользнула спортивная сумка у моих ног.
Нужно закрыть глаза на пару секунд, вспомнить кровь на теле любимого, страшную глубокую рану, представить как ему больно, как может быть больно в будущем, если я сейчас поддамся эмоциям, натянуть на лицо маску холодного равнодушия и взглянуть в теплые карие глаза и не задохнуться от собственной лжи. Но я не зря работаю в театре – актер из меня какой-никакой выходит, когда я проигрываю сценарий в реальности.
- Я ухожу, - глупо, нужно было и диалог тщательно продумать, не зацикливаясь на собственном эгоизме.
- Куда? – я бы на твоем месте спросил тоже самое, только не смог бы быть таким спокойным как ты сейчас.
- Не знаю пока…
«Что дальше? Что дальше?! Он понял?! Поверил?!»
- Саша, что, черт возьми, происходит?
«Замолчи! Не произноси мое имя вслух! Не спрашивай так участливо!»
- Я не могу больше быть с тобой, - в последний момент я было испугался, что не смогу произнести это, но слова вырвались из груди холодно-упрямым тоном, как и должно быть.
- Я могу спросить, что случилось?
«О, эта маска равнодушия на его лице! Как же давно я ее не видел. Лучше так, чем знать, что ты думаешь обо мне сейчас», - меня начинает колотить мелкий озноб, и я понимаю, что еще чуть-чуть и сорвусь, расскажу про эти паршивые записки и погублю все на свете.
- Я не обязан перед тобой отчитываться! – плотно сжимаю губы, борясь с желанием обнять себя, чтобы перестало так трясти. - Я ничего… - нельзя запинаться, ложь просочится наружу, - … не чувствую больше!
Он резко отворачивается, медленно сжимая и разжимая кулаки. Поверил? И почему теперь так тошно от того, что план с блеском воплотился в жизнь?
- Ты не должен уходить. В конце концов, это твоя квартира, - его голос спокойный, но жесткий. – Уйду я.
«Нет!» - вопит внутренний голос, перехватывает дыхание, но я все же могу найти силы беззаботно пожать плечами, приподнимая брови:
- Как знаешь…
Отвернуться! Не смотреть! Не слышать, как захлопывается входная дверь, опускаясь на холодный пол и комкая листок бумаги в ладонях.
«Поверил… Так просто поверил… Почему от этой мысли так невыносимо?»
@темы: Мальчики, Ориджинал, Творчество
-
-
05.10.2009 в 19:54Нет, правда, ощущения, как вы точно выразились, тихой радости, не может прогнать даже ужОсный Кирилл и заминированные машины. Конечно, от Сашкиных мыслей подчас становится ужасно тоскливо, но вы быстро рассеиваете эту тоску. От сцены с домашним кинотеатром йа в умилении. Шо мне особенно нравится - окаймление последнего кусочка, когда он начинается и заканчивается одинаково тепло, уютно и миииииииило до мурррррчания ^_____________^
эпиграфу - отдельное
-
-
08.10.2009 в 09:36Ах это описание их жизни,просто красота,так тепло и уютно*обзавидовался*.Даже следующие неприятные моменты переносятся хорошо и верится чтьо вдвоём они всё перенесут и со всем справятся.
обнаружил растяжку возле входной двери.
Итвак события завертелись,с нетерпением буду ждать продолжения.Очень понравилось.
-
-
08.10.2009 в 09:50Конечно, от Сашкиных мыслей подчас становится ужасно тоскливо ну что поделать )) герой склонен к самокопанию
прямо как я, но в отличии от меня быстро приходит в норму ибо все же оптимист))) это еще не ангст, ангст впереди)))От сцены с домашним кинотеатром йа в умилении. нууу... эээ а она мне кажется несколько попсовой )) а вообще странно что Николя на такое способен)) потому он и уникален *___*
эпиграфу - отдельное слыш Наташ это к тебе!
жду проды постараюся)) а то мне все больше кажется что это не нужно))
Альвия ты таки добралась)) надеюсь не с моего полупинка, а то мне как то стыдно))))
всё же зря он небл откровенен с Сашей? он с ним все время не откровенен *жалуется* и как Саша это терпит сама не понимаю))))
Ах это описание их жизни,просто красота,так тепло и уютно а не слишком много описаний этих?
мне стыдно,но что это такое? ну такой типа проводок не проводок, открываешь дверь и бабах ))) взрыв))) умнее не объясню)))
Очень понравилось. спасибо! а то я уже начала впадать в дипрессию что нафига вообще начала писать
-
-
08.10.2009 в 09:55а то я уже начала впадать в дипрессию что нафига вообще начала писать
-
-
08.10.2009 в 10:09соответственно только сейчас)) я ужасно рад)) сразу как то писать дальше захотелось)))
Кстати нехилы противники,бабла у них на взрывчатку хватает,бедные гг. а Николя их обламывает и обламывает
желательно побыстрее буууудет!
-
-
08.10.2009 в 10:32-
-
13.10.2009 в 23:08*плакает навзрыд*
*вернулось*
блин, знаете, шо самое ужасное? они так реальны... так, стоп, а то Посё заривнуит вас до полусмерти
Кажется все как обычно. Каждый из нас занимается своими делами, а тишину заполняет звук телевизора, до которого мне совершенно нет дела. Пытаюсь смотреть на него не так часто и вздыхать тише, чтобы не выдавать внутреннее напряжение. Слишком долгий вечер - как затянувшееся плохое представление, где игра актеров оставлят желать лучшего, хотя декорации очень реальны. Он не спросил у меня ничего, когда я дважды вывернулся из объятий, отвечая что-то невпопад, промолчал, когда я довольно грубо рапрашивал про перевязки и лечение, назанченное врачем. Неужели он правда так просто все принял? Безропотно согласился на мое решение? Ведь и так все понятно, просто нужно озвучить вслух, а я не могу найти сил на это, испытывая просто горячее желание исчезнуть. В этот вечер я раньше обычного лег спать, отворачиваясь к стене, и умирал от желания позднее, когда теплые ладони скользили по плечам и спне, а горячее дыхание обжигало шею. Вновь и вновь про себя повторял, что таким образом спасаю самое дорогое в мире существо, впитывал ласки, пропуская теплое обволакивающее чувство сквозь себя. «Это в последний раз».
я вас люблю, да... этот кусок мине поверг у те два смайла, шо выше. Особенно про представление... ыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыы йа восхищен.
- Я не обязан перед тобой отчитываться! - ня?
А вообще, все так похоже и, наверное, именно поэтому вдвойне больнее( надеюс, вы развеете этот ужос следующей продой!
-
-
14.10.2009 в 08:45Пося-сан няяяяяяяяяяяяяяяяшечка, ну плакайте я вас умоляю!
кому как не вам известно горазду больше чем написанно в этой несчасной главе *гладит по головке*
Сашенька же мой сыночко, не нужно к нему ревновать
-
-
14.10.2009 в 08:59-
-
14.10.2009 в 09:14-
-
14.10.2009 в 09:15-
-
14.10.2009 в 09:19-
-
14.10.2009 в 09:38-
-
14.10.2009 в 09:40-
-
14.10.2009 в 09:58-
-
15.10.2009 в 20:19Эх...кто ж на них бочку катит...зарразы...
-
-
15.10.2009 в 21:32читать дальше
-
-
16.10.2009 в 08:59-
-
26.10.2009 в 18:40-
-
26.10.2009 в 18:47anahata ну не знаю ))) мне кажется что выходит толи сумбурно толи скучно О_о
-
-
26.10.2009 в 18:54-
-
26.10.2009 в 18:55-
-
26.10.2009 в 18:57-
-
26.10.2009 в 19:04-
-
26.10.2009 в 19:10-
-
26.10.2009 в 19:12-
-
26.10.2009 в 19:19-
-
26.10.2009 в 19:20-
-
26.10.2009 в 19:24-
-
26.10.2009 в 19:28